Алая мантия
Шрифт:
– Известно, – ответил Доминго. – Поэтому я и вернулся.
Он отправился в тюрьму, выслушал приговор и сей час ожидает смерти, но еще до конца дня обретет покой.
«Боль будет долгой и мучительной, но это единственный путь к покою, – думал он, – когда все кончится, мой грех
Ему накинули петлю на шею.
– Смерть испанцу! – бесновалась толпа. – Смерть всем испанцам! Смерть шпионам!
– Боже, дай мне силы! – молился Доминго. Он видел, как мясник точит свой нож, и слышал крики толпы.
Его молитва была безмолвной.
– Они идут сюда со своей инквизицией! – крикнул кто-то. – Покажем им, что мы в состоянии накормить их ихним же лекарством!
Нож мясника вновь блеснул на солнце.
Но сэр Фрэнсис отдал особый приказ. Этот священник был смелым человеком. Он вернулся, чтобы взглянуть в лицо смерти, хотя мог спастись. Очевидно, все дело в какой-то странной извилине его ума, в чем-то связанном с его верой…
– Мысленно он будет страдать от многих смертей на эшафоте, – сказал сэр Фрэнсис. – Этого достаточно.
– Yn manus tuas Domine commendo… [70] – молился Доминго.
Когда его вынули из петли, он был мертв.
На берегу люди продолжали наблюдать.
Битва началась, Пилар и капитан напряженно ожидали ее исхода, но не сомневались в нем. Против них была Непобедимая армада – величайший флот в мире.
– Но что такое большие корабли? – говорил капитан. – Важны люди, которые на них плавают. У нас есть Дрейк. У нас есть Петрок, девочка. Разрази
70
В руки твои, Господи, предаю… (лат.)
Они ждали, пока битва бушевала вне их поля зрения, пока великая армада Филиппа переставала быть великой, пока брандеры поджигали неповоротливые испанские галеоны, пока мечты Филиппа не рассыпались в прах, а мощь его империи не была сломлена навсегда.
Церковные колокола громко звонили, и повсюду полыхали костры. Мужчины и женщины плясали и обнимали друг друга.
Корабли приплывали в гавань. Победители возвращались домой.
Один из них быстро шагал по берегу.
– Пойдем, малышка Пиллер, – сказал капитан. – Встретим его и скажем, что мы рады его возвращению. Мы поручим кухаркам приготовить такой обед, какого у нас еще не видывали. Разрази меня гром, мы покажем ему, что рады снова видеть его рядом с нами, живого и невредимого.
Пилар смотрела на Петрока, покрытого копотью сражения, думала о том, как он странствует по морям, смотрит в лицо смерти, превращает поражение в победу, и знала, что он ей подходит.
Она заметила усталые морщинки вокруг его голубых глаз, которые радостно блеснули, увидев ее.
– Мы гордимся тобой, – сказал капитан. – Я и моя малышка Пиллер.
Петрок схватил ее в объятия, поднял вверх и рассмеялся.
Это был смех победителя, который никогда не сомневался в своей победе.