Алая нить

Энтони Эвелин

– К дьяволу эту свинью, – объявила она. – Я решила: еду с тобой, Ральфи. Ты знаешь, я, кажется, немножко влюблена в тебя!

– Мадлен, – с иронией возразил он, – ты влюблена в меня не больше, чем я в тебя. Ровно настолько, насколько хватит денег. А теперь иди укладывай вещи, встретимся в аэропорту перед одиннадцатичасовым рейсом. О'ревуар, милая моя.

На маленькой лесенке у выхода из бара она обернулась и послала ему воздушный поцелуй. Жест был очарователен. Он заплатил по счету и вышел. Хозяин шепотом выругался. Английская свинья. Даже чаевых не оставил.

* * *

Клара

приехала рано. Она договорилась встретиться с О'Халлореном в Болье. Там был неприметный маленький ресторанчик с баром. Она заказала стакан виски. Чувствовала, что ее модная одежда бросается в глаза. Злилась, что приходится ждать, нервы ее были на пределе. Когда он прибежал, ссылаясь на заторы, она рявкнула на него:

– Где тебя черти носят! Ты опоздал! – Несмотря на то что он спал с ней и благодаря этому чувствовал над ней непрочную власть, она по-прежнему легко нагоняла на него страх.

– Извини... – сказал он и сел.

Она спросила без предисловий:

– Ну?

Он взглянул на нее.

– Сегодня вечером.

Она внезапно задохнулась, но в тот же миг овладела собой. От возбуждения на ее бледном лице проступил густой румянец.

– Рассказывай, – потребовала она. – Я хочу знать все!

Он решил не вдаваться в подробности. Она запросто могла явиться туда, чтобы смотреть.

– Мэкстон подстережет его по дороге в казино, – сказал он, понизив голос.

– А потом ты отправишься на виллу, – выдохнула она. – И убьешь ее и этого их сынка...

Он не сказал ей, что там есть еще новорожденная девочка. Он чуял, что она может потребовать и этого...

– Из того самого пистолета, из которого он застрелит мужа, – продолжил он. – Горничная мне сказала, что слуги кончают работу в девять. После обеда. Свидетелей не будет. Только выстрелы и звук отъезжающего автомобиля. Я устрою так, чтобы шины панически завизжали и мотор взревел.

Она чуть заметно улыбнулась, наслаждаясь воображаемой картиной.

– Ты – Мэкстон, – сказала она. – Ты только что убил мужа. Ты борешься с женой, вмешивается сын, ты теряешь голову и стреляешь в обоих.

Он кивнул.

– Теряю голову настолько, что еду не разбирая дороги и сваливаюсь с этой стофутовой кручи.

Они снова и снова прокручивали будущие события, стараясь не упустить ни одной детали. Разговорчивая Жанин с ее неуемным любопытством подкинула им мотив. Мотив, который объяснит три убийства и самоубийство. Любовь Мэкстона к жене своего хозяина. Жанин успела насплетничать не одному только американцу, который приезжал в деревню рисовать плохие картины. Об этом было известно всем: владельцам кафе, хозяевам паштетной лавки, старухе бакалейщице.

Мэкстона выгнали с работы; так был запущен механизм мести и крайнего отчаяния. Это попадет в разряд преступлений, которые французы считают своими. Преступления из-за любви.

– И все будет шито-крыто, – сказал О'Халлорен.

– Когда я обо всем узнаю? – спросила она. Он быстро сделал в уме подсчет.

– Не раньше одиннадцати. Я вернусь в гостиницу и позвоню тебе оттуда. Все будет в точности так, как мы планируем. Будь спокойна.

Он поднял ее сумочку, сигареты и зажигалку.

– Ты только сделай это, Майк, – тихо сказала она. – Сделай это ради меня.

И ради денег, мысленно добавил он, и ради того, чтобы удрать

от тебя, пока не поздно...

– Считай, что дело сделано, – сказал он.

* * *

Ральф Мэкстон ехал по дороге среди холмов. Он знал здесь каждый поворот. Он ведь так часто ездил по ней. В первый раз вез Анжелу на виллу, которую он снял для них. Она чувствовала себя разбитой после трудного перелета из Англии. Потом обеды каждую пятницу. Тогда он думал про себя: наконец-то удача тебе улыбнулась. Ты необходим ему и нравишься ей. Все, что от тебя требуется, дружок, – это быть самим собой, острить, переделывать развалину деда Олега на берегу так, как он того желает, и рассказывать за обедом забавные истории. К сожалению, все обернулось иначе.

Он бывал там слишком часто, позволил себе втянуться. Он даже с удовольствием играл в пикет с ее стариком отцом. Обманутый обманщик, пробормотал он. Но кончается все деньгами. Значительными деньгами. Достаточными, чтобы осуществить совсем другую мечту. Конечно, ненастоящую.

* * *

«Для меня никогда никого не будет, кроме Стивена». Добрый легкий поцелуй в щеку. «Не теряйте связи... берегите себя». Не она будет сидеть с ним при свечах, а Мадлен. Он заслужил Мадлен. Они с ней заслужили друг друга. Он съехал с дороги на обочину. Посмотрел на часы. Стивен всегда выезжал из дома в одно и то же время и приезжал в казино ровно в девять тридцать. Очень пунктуальный человек наш мафиози. Никогда не опаздывает на деловую встречу. И на эту приедет вовремя, хотя сам он об этом не узнает. Если только не возьмет с собой Анжелу. Мэкстон не предупредил об этом американца. Сегодня днем он решил узнать наверняка. «Я не приеду сегодня вечером, Ральф». А то не хватало еще, чтобы он, остановив машину, увидел, что рядом со Стивеном Фалькони сидит Анжела и спрашивает: «Ой, Ральф, у вас авария?» Он снова посмотрел на часы. Казалось, стрелки стоят на месте.

Он потряс рукой, решив, что часы остановились. Я здесь уже Бог весть сколько... Нет, часы идут.

Зимой – на Карибское море. Ему будет весело с Мадлен. Она будет доводить его до исступления постельными фокусами, которым выучилась, еще когда была шестнадцатилетней шлюшкой. Они будут обедать вместе и танцевать под музыку джаз-банда погожими теплыми вечерами. Будут жить в лучших номерах отменных гостиниц. Он будет держать ее при себе как счастливый талисман, и пусть весь мир увидит, какой прелестной женщиной он обладает. Да, он же забыл о круизе.

Куда они поедут? На Дальний Восток? В Гонконг? Он давно мечтал съездить туда. Китайцы – отчаянные игроки. Может быть, он бы даже выиграл немного денег. Там есть потрясающий ипподром. Мадлен будет в восторге. Он будет водить ее по магазинам. Говорят, там тебе за день могут сшить костюм. Не хуже, чем на Сэвил-роу. Ну, может быть, немного хуже. Люди склонны преувеличивать. Когда ему исполнилось восемнадцать, отец заказал ему одежду у своего портного. Отец шил там все свои вещи. И дед тоже. Они говорили, что их можно носить тридцать лет, если сохраняешь фигуру. Наверное, в Гонконге так не умеют. Каким же он был идиотом, решив, что может поселиться в тоскливой английской деревне, с женой, а то и с ребенком. Что за глупая, идиотская мысль. Он, видно, лишился последнего умишка.