Алая роза Анжу
Шрифт:
Такой родословной можно было гордиться. Восстание Джека Кэда заставило Ричарда всерьез задуматься о будущем.
Было совершенно очевидно, что английский народ недоволен своим королем. Вот в чем истинная причина немилости, в которую попал герцог. Поэтому его и сослали в Ирландию. Не вызывало сомнений и то, что близится час, когда страна захочет избавиться от бездарного правителя и вручить кормило власти человеку более достойному и имеющему не меньше прав на престол.
Сисили была того же мнения.
– Пожалуй, имеет смысл вернуться в Англию, чтобы снять с себя обвинения в причастности к восстанию Джека Кэда, – сказал герцог.
– Каков негодяй! Посмел
– Негодяй, но не дурак. Славное имя собрало немало сторонников под его знамена.
– Лишь потому, что люди считали истинным вождем вас.
– Вот и отлично. Самое время вернуться домой, чтобы дать достойный ответ моим обвинителям.
Сисили задумчиво кивнула.
– Надеюсь, миледи, что переезд не слишком вас опечалит, – сказал Ричард.
– Я буду рада покинуть Ирландию. Соскучилась по английским берегам. Да и нашему маленькому Джорджу пора увидеть свою родную землю.
– Вряд ли он понимает разницу между Ирландией и Англией.
– Даже младенцу Ирландия должна внушать отвращение.
– Стало быть, вы будете рады этой перемене?
– Еще бы!
– Но могут возникнуть осложнения…
– Вы хотите сказать, что король будет вами недоволен? Несчастный болван! У него не хватит мозгов, чтобы подозревать вас в чем-то.
– Не нужно его недооценивать. Он вовсе не дурак, просто ему не следовало становиться королем. Генрих любит книги, он человек ученый.
– При помощи книг корону не сохранишь, – язвительно заметила Сисили и добавила: – Я так соскучилась по детям…
У супругов было шестеро детей: одиннадцатилетняя Анна, восьмилетний Эдуард, семилетний Эдмунд, шестилетняя Элизабет, четырехлетняя Маргарита и маленький Джордж, родившийся уже в Ирландии. То была счастливая семья, и Господь одарил ее обильным потомством. Правда, не все дети выжили. Трое мальчиков – Генрих, Вильям и Джон – умерли еще в младенчестве. Однако у герцога еще оставалось трое сыновей, так что о наследниках тревожиться не приходилось. Сисили больше всего любила Эдуарда, своего старшего. Он пошел в плантагенетскую породу. Уже в восемь лет было видно, что золотоволосый мальчуган со временем вымахает в настоящего гиганта. Он был поразительно похож на Эдуарда I, и это не могло не радовать. Мальчик рос живым, шустрым, ловким, все окружающие в нем души не чаяли. Достойный будет преемник своему отцу, думала Сисили. Как знать, не оставит ли ему Ричард в наследство нечто большее, чем просто герцогский титул.
Ричард кивнул, он тоже очень соскучился по детям.
– Значит, возвращаемся в Англию, – сказала герцогиня.
– Как скоро вы сможете собраться?
– Как только вы дадите приказ отправляться в путь.
Оба рассмеялись. Йорк читал в глазах жены радостное нетерпение, она же видела, что муж весь во власти мечты. Возвращение в Англию должно было стать первым шагом в борьбе за корону.
Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, ехал по лондонским улицам, направляясь в Вестминстерский дворец. Это был самый непопулярный мужчина в Англии, и сейчас он намеревался нанести визит самой непопулярной в стране женщине. Герцог всей душой ненавидел чернь. Безмозглые кретины, бормотал он. Они судят о государственном деятеле по победам и поражениям. Никому не приходит в голову взять в расчет внешние обстоятельства. Разве есть полководец, который в нынешней обстановке смог бы добиться во Франции успеха? Все против нас. Карл Французский, который еще вчера был слабым и бездарным дофином, внезапно стряхнул с себя оцепенение и превратился в грозного льва. После
По возвращении он не то чтобы попал в опалу, однако был близок к этому. Ему пришлось отдать врагу Руан, а это означало потерю всей Нормандии. На герцога взвалили вину за неудачи последних лет. Умер Бедфорд, умер Глостер – хотя, надо сказать, Глостер, в отличие от своих братьев, громких побед над французами не одерживал. И все же в народе говорили о нем как о герое и мученике. Англичане были уверены, что Глостер пал от рук убийц, и обвиняли в этом королеву Маргариту.
Единственной защитой для Сомерсета была Маргарита. Это было не так уж мало, поскольку король целиком и полностью полагался на свою супругу и делал все, как она пожелает. Пусть у Сомерсета один союзник, зато он, а точнее, она – самый могущественный человек во всем королевстве.
Ничего, как-нибудь образуется, думал герцог. Если, конечно, слух о герцоге Йоркском не подтвердится.
Маргарита была счастлива, что Сомерсет наконец вернулся. Он был таким же верным другом, как покойный Саффолк. Вспоминать о Саффолке было горько. Маргарита была обязана ему столь многим! Он привез ее из Франции в Англию, он всегда был с ней добр и участлив. А Алиса! Бедняжка, теперь ее сердце разбито. Как подло и вероломно умертвили Саффолка! Думая об этом, Маргарита бледнела от ярости. Она вновь и вновь клялась себе, что при первой же возможности страшно отомстит палачам своего друга.
Генрих слишком мягок. Не так-то просто было уговорить его предать казни мятежников, участвовавших в восстании Джека Кэда. Ну и что с того, что им было даровано помилование? Маленькие людишки, рядовые участники, слепо шедшие за своими вожаками, никому не нужны, но вожаков необходимо было выловить и сурово наказать. Очень жаль, что Джек Кэд так и не предстал перед судом. А Генрих – от одной мысли о кровопролитии он приходил в ужас. С каждым днем король все дальше и дальше отдалялся от реальной жизни. Он хотел быть наедине со своими книгами, почти все время проводил в молитвах. Уж не размягчаются ли у него мозги, спрашивала себя королева. Слава Богу, Генрих ни в чем ей не перечил. Он охотно соглашался со всеми ее решениями и пытался перечить, лишь когда речь заходила о казнях.
– Клянусь Святым Иоанном! – слабым голосом лепетал король и добавлял самое страшное из своих ругательств: – Проклятье и еще раз проклятье!
Он жил сущим отшельником, а благочестием затмил бы любого монаха. Одевался король, как простой горожанин: круглая шапочка, длинный плащ скромной расцветки, модные остроносые башмаки не носил, отдавая предпочтение круглым крестьянским башмакам. Когда же Генриху приходилось обряжаться в королевские одежды по случаю какой-нибудь важной церемонии, под шелка и бархат он надевал власяницу.
Зато королева любила пышные наряды. А почему бы и нет? Разве мало настрадалась она от бедности в детстве и ранней юности? Разве она не королева? К тому же она так хороша собой, а красота требует соответствующего обрамления.
Генрих отказывал себе во всем, но с подданными был милостив и щедр. Он даже отказывался наказывать преступников, грабителей и воров. Для всякого злодея у него находилось оправдание. Однако милосердием преступность не искоренишь. Увы, король был слишком добр. Ему бы жить в каком-нибудь монастыре, а злодейка-судьба сделала его монархом.