Альбертина и Дом тысячи чудес
Шрифт:
Через несколько секунд Альбертина уже полностью погрузилась в царство снов. Она мчалась по этому царству, которое удивительно напоминало сибирские степи, но не на лошади, нет, ее несла на себе звезда – быстрее света. Но все равно недостаточно быстро, потому что она никак не могла догнать Отто, скакавшего на другой звезде где-то впереди нее.
Над ее головой храпел Пауле, его храп напоминал скрип пилы, и казалось, он уже своей пилой спилил целый тропический лес. Но ни этот храп, ни испуганные стоны, которые то и дело издавала во сне Клара, не могли уже потревожить Альбертину.
Отто,
Темные личности
Куликов видел, как на вилле погас последний огонек. Теперь и восточная башня погрузилась во мрак грозовой ночи.
Эти двое уже больше часа наблюдали за виллой из своего укрытия. Их чуть было не обнаружила девчонка, когда угодила в лужу и брызги попали прямо в лицо Гомецингеру. Судьба и та лее самая лужа наказали Куликова за его злорадный смех уже несколько минут спустя: не успела девчонка убежать со всех ног, как мимо промчался желтый автомобиль и окатил Куликова градом камней, грязи и воды.
– Пусти, теперь я посмотрю! – Куликов – худой и высокий, походивший на стервятника, – локтем отодвинул своего сообщника в сторону.
– Там все равно ничего не видать. – Гомецингер попытался отобрать бинокль. Его никогда никто не смог бы запомнить, даже если он безо всякой маски ограбит банк. Он был воплощением невзрачности и незаметности.
– Тогда почему ты туда уставился? – Куликов с силой рванул маленький бинокль к себе.
Гомецингер не удержался на ногах и свалился с постамента прямо в колючие розовые кусты.
– Ой-ё-ё-ё-ёй!!!
– Ш-ш-ш, тихо! Что это за идиотская штуковина? – проворчал Куликов. Бинокль целиком умещался на его широкой ладони, поблескивая золотом и перламутром.
– Другого у меня не было. С этим моя жена в театр ходит.
– Слушай, мы ведем с тобой серьезное наблюдение, задание выполняем, а ты театральный бинокль притащил? – Куликов поднес к глазам бинокль. – Не видно ни хрена.
– Про что и речь. Идиот! – проворчал Гомецингер, продолжая вытаскивать колючки из разных частей своего тела. – А-а-а! Черт! Они все уже внутри, в доме. Кстати говоря, а кто это у нас такой знаменитый охотник на крупную дичь и забыл дома свой походный тесак?
– Да ладно тебе. Что значит – все?
– Девчонка, старая перечница, ее муж-простофиля и сумасшедший дворецкий со своей пушкой!
– Но ведь Б…
– Так, никаких имен не упоминать! – прервал его Гомецингер и с опаской огляделся.
– Но ведь он сказал, что приедет наследница и мы должны ее похитить, пока…
– А теперь там их уже трое, и хуже всего то, что у этого служивого колобка пушка в руках. Нет, пора сматываться, баста.
– Но Б… тьфу, ну он, он ведь нам шею свернет…
– Никаких «но»! Или прикажешь похитить всю семейку – на всякий пожарный?! – Гомецингер крадучись приблизился к кованым воротам и неожиданно с громким воплем выскочил вон.
– Считаешь,
– Они… они… они… – Гомецингер жадно хватал ртом воздух, – эти маски… они ше… шевелились.
– Пить надо меньше, я тебе давно говорил. Совсем мозги пропил? Что там может шевелиться? – Куликов потряс ворота, но все было тихо. Он потащил Гомецингера к грузовичку, который был спрятан за большим кустом бузины. Правое переднее крыло было почти сплошь покрыто ржавчиной, а левое давно утрачено вместе с фарой – возможно, во время погони за каким-нибудь злобным секачом. «Куликов – Охота на мелкую и крупную дичь» – написано было на передней дверце.
Когда Гомецингер вскрикнул, в кузове грузовичка началась какая-то возня, которая постепенно переросла в громоподобный рев.
– Ты что, этих своих тварей с собой прихватил? Да? – Голос Гомецингера сорвался на крик. – Ноги моей не будет в твоей гнусной тачке! Все, наверное, действие снотворного прекратилось?
– У меня весь кузов обит железом, не бойся! – ответил Куликов. – Кроме того, я научился теперь ими управлять, они у меня как шелковые! – Он достал маленькую флейточку, величиной не больше карандаша, и сунул ее в рот, ощеря желтые зубы.
Мелодия «Сурка» тихо зазвучала в ночи – и тут же в машине Куликова воцарилась тишина, возня прекратилась.
– Да пошел ты знаешь куда со своими гнилыми опытами – Гомецингер уже не раз предсказывал Куликову, что в один прекрасный день он сам станет жертвой своей страсти к дрессировке животных.
– Давай поворачивайся! – огрызнулся Куликов, запихивая Гомецингера в машину.
По американским горам на первый этаж
На следующее утро Альбертину разбудил громкий стук. Во сне она сражалась с китами в рыцарских доспехах и с саблезубыми тетками. Еще немного – и она схватит крапчатого вора-карманника, который всякий раз, когда она протягивала к нему руку, превращался то в воду, то в сладкую вату, то в воздух, то в цветочную пыльцу и снова ускользал от нее. Альбертина вздрогнула, подняла голову и стала протирать глаза.
– Фройляйн Альбертина! Вы уже проснулись?
– Быстро прячьтесь! – пробормотала Альбертина сквозь сон. – Отто! Клара!
– Доброе утро, фройляйн Альбертина, пора вставать! – закричал за дверью месье Флип.
Альбертина быстро оглядела цветочный кабинетик. Никакого Отто видно не было, как, впрочем, Клары с Пауле.
– Эй, где вы? – прошептала Альбертина.
– Что вы сказали? – Месье Флип неслышно вошел в комнату и теперь смущенно стоял у порога. На нем были старомодный черный фрак и панталоны в полоску. – Тысяча извинений. Мне хорошо известно, что не полагается входить в комнату к даме, если она об этом сама не распорядилась. Но вынужден нижайше просить вас учесть и то, что в девять часов в библиотеке доктор Винкельфукс огласит завещание. Ах да, и еще – желаю вам доброго утра. – Он пододвинул к лилейному ложу маленький столик со столешницей из поперечного среза дерева. На него он поставил поднос, где под двумя серебряными крышками скрывались лакомства, принесенные им Альбертине на завтрак.