Альбион
Шрифт:
— Да.
— Говоришь о Мире, который окружает Альбион?
— Да.
— Говоришь, что там бывает темно?
— Да.
— Почему я должен верить тебе?
— Потому, — сказала она, — что ты уже веришь.
— Ты знаешь об этом?
— Да. Я могу читать твои мысли и знаю всё, о чём ты думаешь или когда-либо думал.
Она стукнула ногтями по краю своей чашки и улыбнулась ему.
— Но в том Мире, который находится за пределами Альбиона, — продолжала она, — и во всех остальных мирах есть ещё одна вещь, которая заинтересует тебя. Разумные существа, живущие там, помнят своих предков. Они помнят прошлое и могут строить планы
— Но они на самом деле — нечто меньшее, чем люди! — взорвался Нгур.
— Почему?
— Они неразумны!
— Разве? Аня ведёт армию к твоей последней крепости, а ты называешь её неразумной?
— Это лишь игра природы!
— Отнюдь нет. Она именно та, кого ваша каста называла крестьянами.
Элисс снова налила себе чаю. На этот раз его аромат был даже лучше, чем у предыдущей чашки.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — медленно произнёс Нгур.
— Правильно, — сказала она, — не понимаешь. И причина этого в том, что Дом Эллона умолчал о своём преступлении против крестьян, о зле, которое он сотворил давным-давно.
— Каком преступлении? — Голос его был резким.
— Он заточил магию в Альбионе. Во внешнем Мире существует магия и она может использоваться как для добрых дел, так и для злых. Магия — это трудно объяснить. Она как некий невидимый слой, в который окутана реальность. Когда ты чувствуешь её присутствие, то можешь всего лишь протянуть руку, — она продемонстрировала, — и ощутить её своими пальцами. Если ты на это способен, то можешь собрать частицы магии воедино и заставить их работать на себя.
Она опустила руку.
Нгур с удивлением увидел на её руке бабочку, которая через несколько мгновений взлетела к потолку и уселась в одном из дальних углов зала.
— Магия, — продолжала Элисс, — она как Ветер, который, кстати, и есть магия. Она не понимает, что хорошо, а что плохо. Её не заботят судьбы отдельных людей. Если ты достигнешь с нею согласия, то можешь использовать её в очень ограниченном виде — она убьёт твоих врагов и выручит твоих друзей, причём постарается сделать это как можно скорее, так как главное для неё — чтобы ты как можно быстрей оставил её в покое и дал ей возможность заниматься своими собственными делами.
Нгур кивнул, и в то же самое время шум за окном, возобновился.
— Маги Альбиона, — говорила Элисс, — больше не способны войти в контакт с магией.
— Я уже давно был уверен, что они совершенно беек слезны. Даже хуже того, — заметил Нгур.
— Ты прав. Когда Альбион был частью Мира и до того. как Дом Эллона решил стать завоевателем, а не правителем этой страны — маги владели магией. В Альбионе ещё остались люди, которые владеют магией — певцы и дрёмы. Не современные маги уже давно только делают
Используя магию, ваши предки остановили солнце и отгородили Альбион от внешнего Мира. Одним из побочных эффектов этого явилась пропажа памяти у крестьян. Они превратились в рабов, которые могут лишь работать на постоянно меняющихся полях. Маги остались довольны: они выполнили волю своих правителей, и всё прошло гладко. Пока.
Беда заключалась в том, что они потратили слишком много магии, и она решила отомстить за это. Она так высоко поднялась над Альбионом, что ни один маг не смог достать её. Там, вдали от людей, она решила подобрать узор поверхности этой страны таким образом, чтобы он выглядел с высоты особенно красиво. Но магия никогда не может прийти к окончательному решению, Нгур, поэтому очертания земли постоянно изменяются.
Она снова отхлебнула чай и посмотрела в его мрачные глаза.
— Ты видел, как я касаюсь магии, — сказала она почти с грустью. — Я могу говорить с ней и отчасти я ею и являюсь. До сих пор магия чуралась Дома Эллона, нарушившего соглашение с ней много веков назад. Но время прошло, и магия больше не считает необходимым делать это. На твоём месте, Нгур, я бы подружилась с магией.
* * *
Копыта лошадей и усталые ноги людей медленно продвигались по золе. Впереди армии бок о бок, молча ехали Рин и Аня. Обе они думали о человеке, который ещё недавно был им так близок.
Когда они подъехали к Гиоррану, им показалось, что очертания крепости как бы задрожали.
У них возникло странное ощущение, что время замедлилось, и они посмотрели друг на друга.
— Элисс, — сказала Рин, грустно улыбнувшись.
— Мне иногда хочется, — призналась Аня, — чтобы я никогда не встречала Элисс.
— Она помогла нам добраться до Гиоррана и, возможно, помогла победить, — заметила Рин.
— Но скольких людей мы потеряли. Мы сами могли выиграть эту войну — не говори, что это не так! И мы были бы горды этим. Вместо этого войну за нас выиграло нечто, чьими представителями являются и Элисс, и Ветер, и Джоли, и даже Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган.
Рин чихнула. Многие воины чихали от мельчайшей летающей в воздухе золы.
— Не называй их нечто, — наконец сказала Рин. В её глазах были слёзы.
Аня не ответила. Сжав зубы, она смотрела на Гиорран. Отсюда, с близкого расстояния, крепость казалась непомерно высокой и мощной.
Первый из арбалетчиков Аропетраны выпустил стрелу. Она попала Ане в правый глаз, и её тело тяжело упало на кучу золы.
Рин прыгнула с коня и наклонилась над ней, пытаясь нащупать пульс. Аня была мертва.
Сидя возле тела девушки, которую она воспитывала с детских лет, Рин посмотрела на белые стены Гиоррана и её лицо исказилось. Её любовь к Ане походила на любовь Регана — она была настолько сильной, что их отношения никогда не отличались стабильностью. И вот теперь, за один период бодрствования проклятый Дом Эллона убил сначала Регана, а затем и Аню. За всю свою жизнь Рин любила очень немногих людей. Марья погибла в битве, и это была, по крайней мере, справедливая смерть. Сайор покончила с собой, и Рин до сих пор чувствовала боль от этого удара. Но Реган и Аня, убитые в этот период бодрствования, они были все ещё живы в её памяти.