Алчность
Шрифт:
— Гляди-ка, я тоже теперь знаменитость… — Карен хмуро кивнула в сторону киоска.
Радом с Макейди уместилась половина лица молодой женщины-констебля, она возмущенно кричала на фотографа, пытаясь дотянуться до камеры. «Жаль, что у нее ничего не вышло, — подумал Энди. — Безумно жаль».
Энди пытался убедить себя, что поступил правильно, не проводив Мак до самолета. Отправься он туда, ни за что не сумел бы ускользнуть от глаз репортеров. Тогда заголовки в газетах сообщили бы, что «геройский детектив-вдовец и его бывшая возлюбленная — жертва садиста — снова вместе!» или еще какую-нибудь гадость. Вдобавок фотообъективы
Карен направилась к дверям лавчонки, Энди последовал за ней. Внутри он еще раз просмотрел утренние новости с притупившимся чувством боли, словно газета содержала официальный документ, подтверждающий главную утрату в его жизни. Да, собственно, именно так дела и обстояли. Похоже, не осталось ни одной газетенки, которая не поместила бы на первой полосе фото Макейди — от крупных до маленьких, размером с почтовую марку, — и он отметил для себя, что одна и та же фотография мелькнула несколько раз подряд. Один из таблоидов напечатал нечеткий снимок Макейди во всю первую страницу, сопроводив его маленьким черно-белым изображением глупо ухмыляющегося Эда Брауна, Статья принадлежала перу Патриции Гудэкр.
Энди представил, как по всей стране в многочисленных конторах судачат клерки: «Бедняжка! Не представляю, как она с этим справится!» Затруднительное положение Мак, очевидное бессилие полиции и имя Эда Брауна подкинули работенку штатным болтунам на радиостанциях, сплетникам в кафе и семейным пересудам за обеденным столом. Энди знал, как Макейди все это ненавидит. В этой ситуации он был даже рад, что она улетела и не увидит поднявшейся шумихи.
Карен и Энди накупили по номеру каждой из пяти скандальных газет, часть которых поступала в продажу в других странах, и с этой неприятной ношей вышли на улицу.
Глава 39
Рука Эда машинально потянулась за пакетом гигиенических салфеток и жадно его схватила — уже во второй раз за то время, пока он дожидался возвращения Тюремщицы из банка. Он еще и еще раз обтер влажной ароматизированной бумагой рот, ощущая блаженную чистоту. Еще раз. Еще. Так лучше. Уже лучше. Никаких микробов. Он вытер салфеткой руки и бросил ее под ноги.
Маленький телевизор, начал прикидывать он. Видеомагнитофон. Стереосистема. Кофеварка. Два набора клюшек для гольфа. Драгоценности! Где она хранит драгоценности?
Эд задумался о драгоценностях. Есть ли у нее ценные вещи, которых он не нашел? Может, она хранит их у себя на квартире? Кстати, где там она находится, ее квартира? Может быть, ему стоит съездить туда вместе с ней? Или это слишком рискованно? И еще кое-что не давало ему покоя — труп ее братца. В историю, рассказанную Тюремщицей, трудно было поверить. Может, она хотела произвести на него впечатление? Но Эда не интересовали трупы мужчин. Никогда не интересовали. Ни в те времена, когда он служил санитаром в морге, ни теперь. Она что, считает его геем? Нет, он был уверен, что эта женщина не могла такого сделать самостоятельно, а сейчас, когда она вот-вот присоединится к мертвецу в гараже, это почти не имело значения.
Разрежь ее на куски — и в холодильник, к упакованному и замороженному братцу. Флинну такое понравится. А не оставить ли ему записочку? «Дорогой
Краем глаза Эд уловил нечто, привлекшее его внимание настолько, что сердце дрогнуло… Лицо Макейди.
МОДЕЛЬ, СВИДЕТЕЛЬНИЦА ПО ДЕЛУ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ, СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ В ГОНКОНГ
Эд перечитал заголовок и подался вперед, чтобы лучше рассмотреть газетную полосу. Да, это она. У входа в магазин полуфабрикатов, прямо напротив него, как раз за спиной Тюремщицы, возвращающейся к машине, с металлических крючков свисали последние выпуски утренних газет. И на первой странице он безошибочно узнал ее.
Макейди.
Мать.
Макейди. Мать. Макейди. Макейди. Макейди.
Она была там, у входа в магазин.
И смотрела на него.
Глава 40
Макейди Вандеруолл в тихом восторге взирала на новый, неведомый мир, раскинувшийся за окном.
Гонконг.
Девятичасовой ночной перелет из Сиднея походил на стремительный бросок, и усталая Мак чувствовала резь в глазах. Однако снаружи простирался сияющий новый мир, и она уже начала впитывать его, вытягивая затекшие ноги и растирая запястья, пытаясь избавиться от того, что называла «спазмами эконом-класса». Замечательно чистый и удобный автобус быстро доставил Мак из аэропорта в центр Гонконга, промчавшись по залитой лучами восходящего солнца и почему-то внушающей суеверный страх земле.
Легкий утренний туман омыл город, окрасив его в приглушенные акварельные тона. От огромного водного пространства за береговой линией поднималась дымка, а сушу прошивали иглы серых небоскребов: им не видно было конца, а верхушек Мак так и не смогла разглядеть. Они, словно огромные блоки конструктора «Лего», громоздились один на другой, и каждый блестел сотнями одинаковых квадратиков окон с кондиционерами.
За каждым окном теплилась своя жизнь, но единственным признаком индивидуальности были горшочки цветов на крохотных карнизах да неповторимое разнообразие брюк, футболок и носков, свисающих с самодельных бельевых сушилок.
Мак начала проникаться ощущением кипучей жизни семи миллионов обитателей Гонконга. Их представления о пространстве явно отличались от привычных ей. Она вспомнила, что в Северной Америке все было большим: здоровенные автомобили, огромные дома, высокие люди. Здесь все выглядело по-другому. Мак вновь посмотрела в сторону моря, где уже начал рассеиваться туман. Водную гладь заполонили сотни рыболовных траулеров, грузовых судов и немногочисленные традиционные китайские джонки, казавшиеся крошечными рядом со стоявшими на якоре современными сухогрузами. Сквозь призрачную дымку в отдалении виднелась еще более плотная городская застройка.
Макейди планировала пробыть в Гонконге неделю — как она надеялась, успешную, — а потом улететь домой. Если все пойдет хорошо, по окончании шоу Эли Гарнер она сможет получить дополнительную работу. Мак должна была остановиться в «Мид Левелс», в квартире, снимаемой ее агентством для моделей. Во вторник, после дефиле на подиуме, она оплатит скромную аренду. Условия ее вполне устраивали. Правда, в глубине души Мак надеялась, что на шоу будет не слишком много других моделей. Обычно в номерах для моделей тесно, а порой и неудобно, в зависимости от того, кто их в данный момент занимает.