Алекс Туча
Шрифт:
В итоге всё это мероприятие на долго не затянулось. Через минуту игры в “гляделки” с дедом, у того так же загорелись светом глаза. Только в отличии от людей, которых тут Алекс встречал, в глазах старика горел не типичный серый свет, с голубым оттенком, прежде которого парень не видел ни у кого на празднике.
Парень даже на минуту задумался и осознал, что за эту ночь он принял уже слишком много всего как должное. С каких пор глаза, светящиеся в темноте, стали казаться ему чем-то обыденным? Тем более что на празднике таких людей с горящими глазами действительно было в избытке. Не сказать, что каждый
Старик, внезапно громко хлопнув ладони и тростью ударив по банкам сбоку стен зажёг слабый фиолетовый свет. Такие же люминесцентные грибы, которые Алекс уже видел раньше. Дед достал клочок бумаги из рядом стоявшей тумбы и принялся карандашом выводить буквы на бумаге.
Ларис на пару с Алексом попытались прочесть со своего места, что там дед пишет. Любопытство одолевало.
“Большой дом. Состязания. Спортсмен. Не верит в себя. Лопнул тромб, смерть. Есть дух”.
Девушка довольно улыбнулась, ещё не успел старик повернуть к ним бумажку. А Алекс на какой-то момент застыл. Он понимал, что написанное стариком напрямую связано с ним, но некоторые слова Тучи не понравились и требовали объяснения. А ещё, что не менее важно, Алекс подметил и вот какую деталь: буквы, из которых составил старик слова, были совершенно ему не знакомы. То есть те загогулины, которые на бумаге старательно выводил старик, не были теми буквами, которые он знал. Знал ещё с детского сада, перед тем как пойти в школу. Это были какие-то неизвестные символы, даже отдалённо не напоминающие ему знакомую письменность, но каким-то образом, Алекс без труда понимал и читал эти слова.
—И что это всё означает? — недовольно пробурчал Туча.
Но старик уже отвернулся от них, рукой указывая на дверь.
Ларис резко поднялась, даже не попрощавшись с хозяином странного дома, и потянула Алекса за собой. Делать было нечего, и парень просто молча вышел вслед за девушкой.
Закрыв за собой дверь, Туча поднял глаза к небу и увидев на нем две луны тихо выругался. Вот сейчас ему хотелось закурить и словно угадав его мысли, Ларис достала из внутреннего кармана деревянный портсигар и раскрыв его предложила парню табачную самокрутку.
—Ну что, сам уже догадался, или истерики будешь устраивать? — поинтересовалась рыжеволосая, наблюдая за реакцией Алекса.
Парень с благодарностью взял сигарету и, продолжая молчать, начал глазами искать огонь. Как-то в этот момент ему совсем не хотелось говорить. Что-то тёмное и липкое забралось к нему в душу, затмевая мысли. Вопросы, которые давно вертелись в голове, отступили, уступив место какой-то пустой тревоге. Он чувствовал себя одиноким, несмотря на всю суету вокруг. Неприятное ощущение, ничего не скажешь.
—Вставь сигарету в зубы, и присаживайся сюда на лавку, сейчас будет откат, — посоветовала девушка, указывая рукой на стоящую чуть поодаль лавочку.
Алекс без вопросов последовал её словам. Она поднесла странный зеленый огонь к сигарете и парень, глубоко затянувшись прикурил. Дым наполнил легкие и ... Сигарета выпала из рук ... Тело обмякло ... Перед глазами засверкали разноцветные звезды, выплясывая по неведомым траекториям, словно пытаясь найти своё место в этом безумном пространстве.
Он почувствовал, как мир вокруг стал размытым, и
Прямо сейчас Алекс лежал на ринге. Он видел, как яркие прожекторы обжигали его взгляд, освещая потолок, в котором отражалась тяжёлая, напряжённая тишина. Нависшие над ним фигуры судей, тренера и какой-то дамы в больничном халате двигались как в замедленной съёмке. Они что-то кричали, но звуки доходили до него как через водяную преграду — искажённые, неясные. Он не мог разобрать слов, но ощущал их тревогу.
Его тело не слушалось, но ощущение, что что-то не так, было слишком явным. Каждое движение людей над ним, каждый взгляд, казался обострённым до предела, словно мир вокруг сжался и стал одновременно невероятно медленным и быстрым.
По щекам бил холодный ветер, но это не могло быть реальным. Это было ощущение, как если бы его душа висела между двумя мирами, а тело было уже не его. В какой-то момент ему показалось, что его грудная клетка сжалась до предела, а потом раздался звуковой, почти невидимый удар — что-то внутри него лопнуло, тромб оторвался. Его кровеносные сосуды потеряли стабильность, кровь хлынула в области сердца, и он почувствовал тяжесть, как будто весь мир раздавил его одновременно.
Сильный толчок в спину и Алекс в ужасе открыв глаза увидел перед собой Ларис и того старика, к которому они пришли. Дед держал в руках точно такой-же кувшин с рассолом, который Туча не так давно выпил пил с дикого похмелья.
—Ну вот и выполнена программа по заявкам, — в своём духе весело проговорила рыжеволосая, — Всё как и было обещано мной. Фокусы и напитки, согласно правильной последовательности.
Алекс с ошарашенными глазами и весь мокрый от пота попытался встать на ноги. С первого раза не получилось. На помощь пришла девушка, и дело пошло гораздо веселее. Спустя какое-то мгновение он уже стоял на ногах и держал в руках огуречный рассол.
Туча осознал, что только что своими глазами увидел собственную смерть. И подобный факт совершенно не воодушевлял. Тело продолжало трясти, как от холода, и разум отказывался принимать происходящее. Всё, что он только что пережил, казалось таким реальным, таким неотвратимым. Смерть. Конец. И вот теперь он снова жив. Какой-то парадокс.
—Так, пей свой рассол, булочка ты моя впечатлительная и пошли. Скоро шоу начнется и у тебя там одна из главных ролей. Так что задерживаться нам нельзя, сам понимаешь.
***
На большой поляне собралось огромное количество людей — на первый взгляд, здесь было не меньше трех тысяч. Люди стояли вплотную друг к другу, в ожидании главного действия, ради чего они здесь собрались.
В центре поляны ярко горел огромный костёр, пламя которого ослепительно освещало окружающее пространство. Огонь танцевал, словно одушевлённый, отбрасывая свет на лица собравшихся. Дым поднимался в небо, перемешиваясь с тёмной ночной мглой, усиливая атмосферу чего-то мистического и древнего. Треск поленьев и шорохи оживлённой толпы сливались в какофонию звуков, которая, казалось, пришла из другого времени.