Алекс
Шрифт:
– Отпустите, мне плохо, - страдальчески наморщила лоб девушка.
– Вы же мне не заплатили, найдете, кого ни будь другого.
– Разве я тебе не заплатил, - непритворно удивился Гихилиан.
– Вано, я ей что, действительно ничего не давал?
– Нет, ничего, - мотнул головой Валонсио.
– Ты этот процесс предпочел пропустить. Как всегда....
– Чё, какое "как всегда"? Ты что болтаешь?! Я всегда, когда требуется, плачу сам! Понял?!
– пьяно возмутился губернатор. И в качестве доказательства достал свой толстый бумажник и принялся в нем активно рыться.
– Пять сотен, пять
– забормотал он, быстро перебирая крупные купюры.
– Так..., вот.... А я точно обещал столько, да? Гм..., незадача. У меня здесь только мелочь.... Слушай, Вано, ты мне не одолжишь немного бабла? Например, пятьсот марок. Если ты конечно не жмот.
– Я-то не жмот, но у меня только тысячные, - недовольно ответил Валонсио.
– О, отлично, это даже лучше. Давай сюда одну. Или лучше две....
Делать секретарю было нечего, и он одолжил своему боссу тысячу марок единой купюрой. Гихилиан надкусил ее с одного края и с треском разорвал пополам. Одну часть денежки он спрятал в свой бумажник, а вторую часть отдал проститутке.
– На, держи, вымогательница. Вторую половину получишь завтра утром, если отработаешь ночь на сто процентов.
– Но она же порванная.
– В банке обменяют на новую. Иди, умойся....
Девушка что-то подозрительно быстро выбежала из кабинки и, расталкивая локтями горячие спины, скрылась в направлении дамской комнаты. Губернатор проводил ее фигуру пренебрежительным взглядом, задумчиво постучал пухлым бумажником по краю стола и сунул его во внутренний карман пиджака.
– Спина у нее какая-то невыразительная, мне не нравится. А вот задница что надо - объемная. Много чего нахлестать можно, как думаешь, Вано?
– Никак я не думаю. И, вообще, не понимаю я этого твоего... "искусства". Это больше похоже на извращенный бред безумного садиста.
– Ну, может быть..., чуть-чуть, - несколько отстраненно улыбнулся Гихилиан, воткнувшись взглядом в неприметную точку стола. Его мозг работал уже над новой "картиной".
– Ничего себе "чуть-чуть"! Практически каждую ночь новую бабу до полусмерти захлестываешь, и, причем заметь, каждую вторую на мои деньги.
– Да ладно тебе, чего орешь? Отдам я тебе все, отдам до последней марочки. Подумаешь, из-за каких-то ста сраных тысяч такой вой поднял.
– ЧЁ?!
– воскликнул, пораженный безграничной наглостью своего босса, Валонсио.
– Полтора миллиона, понял?! Ты мне должен почти полтора миллиона моих(!), моих марок! Не сто тысяч, а в пятнадцать раз больше!
– Чего?!
– в свою очередь подскочил на стуле губернатор и, упершись кулаками в стол, забрызгал на секретаря слюной.
– Какие полтора миллиона, ты что мелешь? Ах ты, еврейская морда, наколоть меня хочешь? Не выйдет. Я все свои долги помню до сантима и всегда по ним расплачиваюсь.
– Ну да, ну да, как же, до сантима он помнит. А помнишь ли ты "Бомбарду"? Кто за нее платил, ты что ли? А она, между прочим, обошлась моему кошельку в семьдесят тысяч. Ты мне их отдал?
– ЧЁ?! А не твоя ли сучка секретарша на ней ездит?
– А не ты ли ее ей подарил? Купил на мой деньги, а потом сделал ей роскошный подарок. Где мои деньги?!
– В заднице! За "Бомбарду" я расплачиваться не буду. Не буду и все тут! Мне
– Ах, тебе не понравилась, - всплеснул руками Валонсио.
– Скотина, а за месяц проживания в "Океанике" ты тоже расплачиваться не собираешься?
– Нет, а зачем? Мне там тоже не понравилось. Гостиница дерьмо и владелец ее, этот Сектус.... Меня от него воротит. А за то, что мне не нравиться я платить не буду, понял?! Я должен всего сто тонн!
– Полтора миллиона!
– Не ори на меня! Я губернатор, а ты всего лишь жалкий секретаришка. Я старше по положению.
Валонсио аж задохнулся от возмущения. Он сначала покраснел, затем побледнел и нервным движением расслабил галстук.
– Ах, значит так, да? Я жалкий секретаришко, да?
– Да, именно так, ты жалкий секретаришка. Даже скажу больше. Ты никчемная декорация на моем фоне. Не будь меня, не было бы тебя. Это я тебя приблизил к трону. Ты мне обязан всем! Деньгами, положением, репутацией! Это я все для тебя сделал. Ты жалкая декорация!
Валонсио снова побагровел, взял губернатора за грудки и, приблизившись нос к носу, грозно пророкотал:
– Значит, декорация, да? Значит, я обязан тебе всем, да?
– он жестко тряхнул Гихилиана. Тот забавно хрюкнул и попытался отцепить от себя сильные секретарские руки. У него ничего не получилось и тогда он, все еще находясь в раже, заорал Валонсио прямо в лицо.
– Да, ты мне всем обязан! Секретаришка..., декорация..., кабинетный пигмей..., политическая проститутка!
Тут уж Вано не сдержался, зарычал и, широко размахнувшись, влепил своему боссу смачную оплеуху. Губернатор упал кулем на стул и, схватившись за разбитый нос, с изумлением уставился на свою "правую руку". А Валонсио обошел стол, склонился над бледным боссом и не терпящим возражений голосом пророкотал:
– Значит так.... Ты мне должен полтора миллион, это раз. Еще полтора миллиона ты мне стал должен с сегодняшнего момента в качестве пени, это два. Я ставлю твой долг на депозит, по проценту в неделю от общей суммы, это три. Надеюсь, это я доходчиво объяснил твоим пропитым и примитивным мозгам?
Губернатор упрямо мотнул головой, но Валонсио дал ему легонько поддых и он все понял и часто закивал. Таким своего секретаря он видел впервые, и это было... страшно.
– Замечательно, - распрямился секретарь.
– И чем быстрее ты со мною рассчитаешься, тем лучше. В первую очередь для тебя же самого. Ты же знаешь, что я могу сделать в случае чего, да? Вот и прекрасно. Ты посиди пока, подумай, а я поеду домой. Мне здесь не нравится, и платить за это я не собираюсь.
Он одернул помятый пиджак и с гордым достоинством вышел из элитной кабинки. На выходе он встретился с понимающими взглядами охранников. Безусловно, они все слышали и поняли, что там произошло. Валонсио ухмыльнулся, вспомнив расширенные в страхе глаза губернатора, и прошел мимо них. Он злорадствовал. Гихилиан как человек ему никогда не нравился, но ему приходилось его терпеть и играть с ним в дружеские отношения. И теперь, когда он, наконец, не сдержался после очередной выходки своего босса и врезал ему как следует, он испытывал огромное чувство удовлетворения. И теперь все стало на свои места, и играть роль хорошего друга не было нужды.