Александр Агренев. Трилогия
Шрифт:
— Принимается.
— Слушаюсь. Следующее дело, касательно "Торгового дома Ф.Швабе".
Александр принял от труженика невидимого фронта очередную, и на сей раз изрядно пухлую справку. Не читая, отложил в сторону, и приготовился слушать, причем с большим вниманием — его уже давненько занимал вопрос производства собственной оптики. Даже и не занимал, а прямо-таки одолевал — хотелось как можно скорее освоить выделку подзорных труб, очков, геодезических инструментов… Панорамный прицел к пушке или гаубице тоже ведь, некоторым образом, помогает определить или измерить расстояние. Как и оптический, на винтовке. Не так ли? Одно плохо — столь возвышенный порыв княжеской души не находил ну никакого понимания у окружающих. В компании имени Карла Цейсса появление новых (вообще-то, любых) конкурентов
— Как я недавно узнал, правление кампании ведет переговоры с неким инвестором из Швейцарии, которого заинтересовало участие в фирме Швабе. Речь идет о продаже как минимум тридцати пяти процентов паев, и к сожалению, помешать совершению будущей сделки нет никакой возможности.
— Личность покупателя неизвестна?
— Увы. Все переговоры ведутся через банк Юнкер, и единственно, что удалось узнать — корреспонденция уходит на адрес кредитного заведения Хотингера. То есть, очередного посредника.
— Н-да, печально. А что же оставшиеся паи? На какое количество можно рассчитывать при соответствующем подходе?
— К сожалению, должен признать, что любая попытка серьезного давления на Гамбургера чревата большой ссорой. Для начала с банком и торговым домом братьев Юнкер, а через них — с Вогау.
Папка докладчика окончательно похудела, расставаясь с последней аналитической справкой, самой пухлой из всех. Впрочем, и без нее оружейный магнат понимал, о чем, вернее о ком идет речь, так как с заведением Юнкеров он был знаком даже лучше, чем сам Горенин. Потому что именно через него и обналичивалась большая часть кредита от Дрезднер-банка. Ну а "Торговый дом Вогау и Ко" негласно возглавлял всю немецкую торговую общину Москвы. Разбирал споры, улаживал конфликты, при необходимости помогал деньгами, пристраивал к делу молодое поколение русских немцев. Можно сказать, был первым среди равных. Ссора с Вогау автоматически ставила толстый и жирный крест на поставках толуола, а без оного делать тротил как-то не получалось. Еще они были монополистами в торговле медью, а значит, тазом из этой самой меди накрывалось и все патронное производство. Но даже и без всего этого неприятностей от них можно было огрести с излихом… Как, впрочем, и предоставить в ответ. Но нужно ли это ему? Мастера у Швабе сплошь немцы, русских всего два человека — уйдет этот Гамбургер (интересно, у него кузена с фамилией Чизбургер нет?), а вместе с ним утекут из загребущих ручек князя и все мастера. Смысл такой победы? Нет, ему надо, чтобы немцы добровольно и с песней обучили себе замену, причем в больших количествах, а это значит?.. Значит, что надо опять хорошенько обо всем подумать.
"А клерки Хотингера молодцы, не ожидал от них такой оперативности. Тридцать пять процентов торгового дома… Небольшое усилие, и собственное производство оптики у меня в кармане".
— Ваши предложения?
— Я считаю, Гамбургер уступит нам десять-пятнадцать процентов паев, при условии размещения у него большого и долговременного заказа. Только он должен быть действительно большим, тогда успех нашему предложению практически гарантирован.
Александр откинулся на спинку кресла, машинально потирая бровь.
"Фото и кинообъективы — раз. Всякие там нивелиры и теодолиты на Дальний Восток — два. Еще
— Принимается, но паев должно быть именно пятнадцать процентов. Лучше — больше, даже несколько дополнительных паев будут нелишними. А что бы переговоры на эту тему прошли легко и быстро, соглашайтесь на любую разумную цену.
— Я думаю, на таких условиях все устроится сугубо положительно.
— Ну что же, это хорошо. Далее. Насколько я помню, прямыми конкурентами Вогау являются купцы Ушковы?
— Точно так-с, "Товарищество химических заводов Ушкова и Ко".
— Организуйте мне встречу с?..
— В настоящий момент товарищество возглавляет сын основателя, Петр Капитонович.
— Прекрасно, вот с ним и организуйте. Что у нас дальше?
— Поставки нефти. В этом вопросе наиболее перспективным выглядит товарищество братьев Зубаловых. Во-первых, на них постоянно давят как Нобели, так и Ротшильд — отчего старший из сыновей даже заработал что-то вроде паранойи. А во-вторых, именно из их нефти получается лучшие масла и смазки. Сотрудничество с нами станет для них наилучшим выходом, и возможно, даже настоящим спасением, так что…
Распахнувшаяся с легким скрипом (а самое главное, без какого-либо предварительного стука) дверь заставила Горенина прерваться на полуслове — а в кабинет широким шагом пожаловал господин главный инспектор.
— Прошу прощения, срочное дело.
Обогнув главного аудитора компании, Долгин положил поверх всех справок и прочих бумаг объемистый бумажный пакет. Непонятно заметил:
— То самое.
И тихо отбыл прочь. Князь с не менее непонятным выражением глаз и лица взвесил нестандартную корреспонденцию на ладони, убрал ее в ящик стола и жестом попросил продолжать. Вот только прежнего интереса уже не было. Нет, взгляд его по-прежнему был очень внимательным, да и уточняющие вопросы не раз заставляли обращаться к собственной памяти (и записям) — но все же, все же. Его сиятельство даже не порадовало благополучное завершение истории с Ярославским консервным заводом — управляющий которого, Семен Венедиктович Крюков, по результатам проверки глубоко и искренне осознал свою ошибку. И не только осознал, но даже и возместил все последствия своей нескромности, причем сразу в трехкратном размере. Как говориться — на свободу… Пардон, увольнение, с чистой совестью. Пусть нищий, зато честный, ага.
— Что ж, все хорошо, что хорошо заканчивается.
Посчитав это изречение намеком на то, что доклад на сегодня закончен, Аристарх Петрович плавно потянул язычок никелированной "змейки", закрывая свою папку.
— Еще одно небольшое дело.
Язычок еле заметно пошел в обратном направлении.
— Мне уже не раз говорили о необходимости личного секретаря.
Горенин понимающе наклонил голову, заодно оставив наконец в покое папку.
— Русский, хорошо разбирающийся в реалиях торговой Москвы, несколько языков, приличное образование, минимум родственников… Пожалуй, на этом пока все.
Аристарх Петрович коротко, почти по-военному кивнул, впечатленный и озабоченный той степенью доверия, что оказал ему князь. Впечатленный — все же подбор кандидата доверили именно ему. А озабоченность проистекала из понимания одного-единственного факта — не дай бог, будущий секретарь в чем-либо крупно проштрафится. Спросят и с секретаря, и с того, кто его рекомендовал.
У-уууууууууу!!!!
Тоскливо-истошный гудок за стенами фабричной управы, вернул главного разведчика компании в реальный мир.
— Будет исполнено, Александр Яковлевич. Я могу быть свободен?
Оставшись в тишине и одиночестве, аристократ-промышленник неспешно прогулялся по кабинету, разминая ноги, затем щелкнул замком на двери и уселся поближе к окну. Мягко захрустела вощеная бумага пакета, затем еще раз, падая на пол, а в руках у Александра оказал стандартная канцелярская укладка. На вроде тех, что обыкновенно используют в полицейских участках империи.
— Старые привычки, доставшиеся от мужа?
Укладка, как и ее обертка, была безымянной.