Александр Агренев. Трилогия
Шрифт:
Когда компанию покинули старшие офицеры, пьянка, то есть веселье продолжилось с новыми силами: неведомо откуда появились цыгане со своими песнями и танцами, часть офицеров решила незамедлительно отправиться «по лебедям», а остающиеся громко радовались жизни – так громко, что у князя заболела голова.
«Пойти, что ли, подышать воздухом?»
Возвращаясь поздней ночью и в компании корнета на заставу, Александр был возмутительно трезв – только голова немного побаливала от выпитого. В отличие от него, Дымков прямо-таки сочился любовью к окружающему миру. Он подробно
– Александр, я уверяю вас, матушка будет весьма… да, весьма. Эх, как у нас красиво, а особенно в начале осени! Золото и пурпур листьев и такой особенный воздух… Право же, это не описать словами… А мы уже где? Что-то я не вполне…
– Да уже почти добрались, Игорь. Вон и особнячок наш показался.
– Так вы обещаете?
– Непременно нанесу визит, как только буду в ваших краях. Осторожно, калитка левее…
Передав корнета, явно уставшего от обилия новых впечатлений, в заботливые руки его денщика (а заодно поручив позаботиться о лошадях, привязанных прямо к ветхой ограде), князь облегченно вздохнул и поплелся к себе.
«А все ж таки неплохо посидели. Игорь только перестарался немного с непривычки. Завтра голова поболит, и не только у него. Щас как завалюсь, и пусть только попробуют завтра разбудить – я до вечера свободен! А петуха застрелю…»
Казалось, он только сомкнул веки, как его тут же стали бесцеремонно трясти за плечо. Возмущенный до самой глубины души такой наглостью и фамильярностью, Александр рявкнул, не открывая глаз:
– Какого черта, Савва! Сегодня дежурит первый взвод!
– Командир, просыпайся! Командир…
– Да чтоб вам! А, Гриша… тебе чего в такую рань?
Унтер слегка замялся, скосив глаза на большие напольные часы, показывающие девять утра, после чего ответил непривычно тихим голосом:
– Беда у нас, командир, наших побили.
Сонный штаб-ротмистр не понял, кого там побили и за что, но подниматься из постели по такому поводу категорически не желал. Подумаешь, пара синяков.
– Ну побили и побили. Потом разберусь.
– Насмерть…
Одеяло полетело в одну сторону, подушка – в другую, а хозяин квартиры вылил себе на голову ковшик холодной воды и принялся быстро одеваться.
– Подробности!
– Когда унтер секреты проверял, дозорцы с шестого не ответили. Ну, побегали, след нашли и их нашли. Недалеко были, их в кустах ветками завалили. Саженей тридцать, не далее. Оружия нет, лядунок… Еще сапоги стянули, паскуды. И ведь не слышал никто ничего! Как их отыскали – голубя на заставу пустили. Ну, Трифон Андреич меня туда. Я тама осмотрелся и сразу на доклад к тебе отправился, командир.
– Их просто убили или еще и караван прошел?
– Похоже на то. Только следов маловато, да потом и вовсе пропали – на тропе-то. Лошадей, видать, и не было, все на себе тащили. Человек с дюжину, не менее. Роса выпала,
Когда Александр уже застегивал последние пуговицы на кителе, появился вестовой с приказом от командира заставы – немедленно явиться в отрядную канцелярию!
– Через пять минут буду. Свободен! – И, уже обращаясь к ждущему ценных указаний унтеру, добавил: – Возьми первое отделение и походите вокруг близких хуторов, может, чего интересное заметишь. Хотя нет, давай еще раз там хорошенько осмотрись, а потом решим, как быть дальше. Пошли…
Ротмистра было слышно еще на подходе – до того усердно он на кого-то орал:
– Что?! А ну-ка смирна! Чтобы к вечеру казенное имущество было на месте. Пшел!
Из двери в канцелярию вышел отрядный фельдфебель Трифон Андреевич, вытер красное и потное лицо измызганным носовым платком, дернул воротничок, расстегивая верхнюю пуговицу, после чего двинулся дальше, так и не заметив стоявшего в двух шагах от него офицера. Увидев комвзвода-два, командир заставы закрыл лежавшую перед ним папку и слегка побагровел, точнее – побагровел еще больше. Тем не менее с явно вымученной вежливостью ротмистр огласил то, что его подчиненный и так знал, а в конце короткого (и неполного) пересказа выдал распоряжение: отправиться на место происшествия, осмотреть его и составить подробный отчет.
– Вам ведь не привыкать составлять рапорты для жандармов, не так ли, штаб-ротмистр?
– Так точно, не привыкать. Правда, в последнее время немного подзабыл, как это делается: ни контрабанды перехваченной, ни нарушителей.
– Идите!
Последнее слово ротмистр не сказал, а прошипел, с ненавистью глядя на Александра. В ответ тот сочувственно (и даже с участием, как больному человеку) улыбнулся и вышел – у Григория Анатольевича уже и губы синеть стали, как бы удар не хватил. Вот было бы горе у всей заставы.
«Козел… место происшествия. Место, где убили пограничников!»
Когда штаб-ротмистр добрался до шестого поста, то едва нашел Григория: тот вместе с тремя солдатами прочесывал разросшийся за последнее время кустарник в поисках чего-нибудь интересного.
– Показывай.
– Вот, командир. Здесь они устроились и сидели, потом след во-он туда уходит.
Дойдя до небольшой ложбинки, унтер показал место, где нашли тела. Примятая трава и сломанные ветки – вот и все, больше никаких следов.
– Несуны вот здесь и здесь сидели. Когда только начали искать, то сперва дальше прошли, а потом Семка… рядовой Семен Чишников заметил, что среди листвы что-то белеет. Полез смотреть, а они там, остыли уже. Обоих в спину ножами или еще чем навроде шила большого… Митрофан, который с последнего пополнения, и Силантий.
– Постой, это у которого шрам такой занятный на лбу и переносице?
– Он.
– Вот ведь… Ему служить оставалось всего ничего, до осени. Черт!
Офицер в сердцах пнул небольшой пенек, после чего на него же и уселся, достав из планшетки стопочку бумаги и поудобней пристроив ее вместе с планшеткой же на коленях. Покрутив в руках тонкую деревянную палочку карандаша, он задумался.