Александр Беляев

Бар-Селла Зеев

Выступает «высокий, полный, румяный академик», горячий энтузиаст атомных экспериментов, который ни в какую катастрофу не верит.

И собрание принимает сторону румяного ученого. Вот только фамилия у него не совсем обычная — Тоффель.

Русской литературе она знакома с 1917 года — из повести Куприна. В ней к скромнейшему чиновнику является некий ходатай и вводит в права владельца имения, оставшегося после покойного родственника, — чудака и алхимика.

Ходатай представляется: Мефодий Исаевич Тоффель. Чиновник отправляется в имение и находит там старинную книгу, которую пытался расшифровать покойный. Наследник — любитель разгадывать разнообразные шарады — находит ключ к шифру и обретает заветное слово. И все его желания — от повышения по службе и выигрыша на бегах до успеха у женщин — тотчас исполняются. Тут-то и понимает счастливец, что означает имя ходатая: Меф-Ис-Тоффель.

И ходатай поведал наследнику всю правду:

«Вы совершенно случайно овладели великой тайной, которой тьма лет, больше тридцати столетий. Ее когда-то извлек из недр невидимого мира духов сам царь Соломон. От него она перешла к финикиянам, к халдеям, потом к индийским мудрецам, потом попала опять в Египет, затем в Испанию, во Францию и, наконец, в Россию. Вместе с этой тайной вы

получили ни с чем не сравнимую, поразительно громадную власть. Тысячи незримых существ служат вам как преданные рабы, и в том числе я, принявший этот потертый внешний облик и этот глупый боевой псевдоним» [306] .

306

Цит. по: Куприн А. И.Звезда Соломона. Гельсингфорс: Библион, 1920.

Называлась купринская повесть «Звезда Соломона»… Вспомним теперь, что отца Хургеса звали Соломон.

Румяный академик уверял, что овладение атомной энергией принесет советским людям великое счастье и власть над природой. Беляев в спор не вступал, а просто дал академику имя дьявола-искусителя. А значит, взгляды Беляева на научно-технический прогресс не всегда были безудержно оптимистичны.

* * *

Беляевская повесть названа «Чудесное око». Но и это перевод с украинского — «Чудесне око». А вот в 1937 году — в письме редактору Детиздата Г. И. Мишкевичу — Беляев именует повесть романом с отличным от привычного нам названием: «Чудесный глаз» [307] .

307

РГАЛИ. Ф. 630. Оп. 1. Ед. хр. 1458. Л. 82–82 об. (машинопись с авторской правкой).

Ну как тут не вспомнить Смоленск, позднюю осень 1910 года и номер газеты с анонимной заметкой «Электрический глаз».

А вот и сама заметка:

«Открыт новый способ передачи при помощи электрического тока видов, изображений, рисунков, картин и т. д. на значительные расстояния. Изобретателем этого способа является преподаватель петербургского технологического института Б. Л. Резинг.

— Значение электрической энергии весьма велико, — сообщил он сотрудникам „Бирж[евых] Ведомостей]“, — весьма велико… <…> Такой глаз может сыграть большую роль в жизни фабрик и заводов. Владелец завода, находясь в своем кабинете, может, благодаря ему, видеть всё, что делается в той или иной мастерской. С его помощью можно будет разыскивать погибшие корабли» [308] .

308

Смоленский вестник. 1910. № 263. 27 ноября. С. 4.

Заметка анонимная оттого, что целиком заимствована из столичных «Биржевых ведомостей». Такой работой занимались сотрудники редакции, а потому есть все основания утверждать, что Беляев к ее написанию был непричастен. Но точно так же нет никакого сомнения в том, что заметку эту он читал и запомнил: в ней упомянуты всего два возможных способа применения «электрического глаза»: искать погибшие корабли и из собственного кабинета наблюдать, что творится в заводских цехах — именно их Беляев сделал центральными в фабуле книги (о первом способе мы уже говорили, а второй облегчил страдания Мишки Борина — сломав ногу, он не смог отправиться в морскую экспедицию, но смог следить за ней по телевизору из собственной постели).

Что же касается самого изобретения, то газета сообщила чистую правду: первым в мире телевидение изобрел преподаватель петербургской Техноложки. Только звали его не Резинг, а Борис Львович Розинг.

140-ю годовщину его рождения отметил замечательный (слишком рано, не достигнув пятидесяти одного года, ушедший из жизни) историк Александр Меленберг.

«В мае, 22-го числа 1911 года в лаборатории Петербургского технологического института Розинг впервые в мире продемонстрировал действующую модель электрической передачи изображения на расстояние.

Телевидение в его классическом виде, как известно, появилось 80 лет назад в США и основным его разработчиком считается русский эмигрант Владимир Зворыкин („Как хорошо, что Зворыкин уехал / И телевидение там изобрел. / Если бы он из страны не уехал, / Он бы, как все, на Голгофу взошел. / И не сидели бы мы у экранов, / И не пытались бы время понять, / И откровения прежних обманов / Были бы нам недоступны опять“ — Булат Окуджава). <…>

<…>…в ходе четырехлетних опытов (1907–1911) ассистентом профессора Розинга был студент Зворыкин. Профессор (при участии студента), использовав осциллограф в качестве приемной электронно-лучевой трубки, сумел получить на его экранчике светлые полосы на темном фоне от переданных предметов: решетки, креста, растопыренных пальцев руки.

Владимир Зворыкин в поздних мемуарах, так и не изданных в России, писал: „К концу нашей совместной работы профессор Розинг получил действующую систему, которая воспроизводила смутную картинку на экране“. <…>

В следующем, 1912 году Зворыкин, окончив институт, пустился в автономное плавание, а Розинг продолжал опыты. Но тут грянула война, за ней — революция. Спасаясь от ее последствий, Розинг уезжает на юг, в Екатеринодар. Затем по неизвестной причине не уходит с белыми в Крым. Затем возвращается в Питер. Лишь в 1924 году Розинг, восстановив прежнее оборудование, сумел выйти на дореволюционный уровень своих результатов. Но темп был уже безвозвратно потерян. Зарубежные инженеры ушли далеко вперед.

А в феврале 1931 года Борис Розинг был арестован ГПУ в ходе операции „Весна“, массовых арестов бывших царских офицеров. Розинг офицером не был, но имел несчастье преподавать электромеханику в Константиновском артиллерийском училище. В итоге — три года высылки на Север, сначала в Котлас, затем в Архангельск.

Одно из писем Б. Л. Розинга жене в Ленинград:

„18 декабря 1931.

Милая Ася!

Дело мое в том же положении, т. е. без движения. Не знаю, останусь ли здесь, или придется ехать назад, т. к. без определенных занятий и без прикрепительных листков здесь не проживешь. На вольном рынке цены в два раза больше, чем в Котласе. <…> Вчера выяснилось, что административно

высланные профессора получают здесь лекции только при одном условии, от которого я чувствую моральную тошноту почти целый день и хочу вырваться отсюда как можно скорее. Неужели это всем предлагают? [309] <…> Может быть, если не удастся достать деньги, то пришлешь посылочку, но не из вещей, которые нужно варить, т. к. примус я не употребляю, между прочим, из-за недостатка керосина“.

Профессор Розинг все-таки получил место лаборанта кафедры физики в местном Лесотехническом институте. Но 20 апреля 1933 года умер от инсульта.

В августе того же 1933 года Владимир Зворыкин, общепризнанный „отец телевидения“, посетил Москву и Ленинград. <…> Следствием этого визита явился пуск в 1938 году телецентра на Шаболовке, целиком оснащенного американским оборудованием.

Из неизданных в России мемуаров Зворыкина: „Конечно, я спросил о профессоре Розинге. Большая часть тех, кого я спрашивал, никогда о нем не слышали. Наконец мне сказали, что он был арестован во время революции, сослан в Архангельск и вскоре умер“» [310] .

309

Желающим продолжить профессиональную жизнь предлагали «разоружиться», то есть покаяться самому и оклеветать коллег. В 1930 году так спас себе жизнь профессор Рамзин, проходивший по процессу Промпартии.

310

Меленберг А.Решетка на осциллографе: Незамеченная дата // Новая газета. 2009. № 59. 5 июня.

Итак, в 1932 году покинувшие Ленинград Беляев и Розинг снова оказались соседями. Ну, почти соседями. Впрочем, архангельские слухи доходили до Мурманска исправно. И Беляев вспомнил ту давнюю заметку в смоленской газете и начал придумывать повесть о телевидении с мурманской спецификой. Но год спустя в Ленинграде, узнав о смерти Розинга в северной ссылке, решил энтузиастов-рыболовов особенно не воспевать, а написать о знойной Аргентине и Атлантическом океане [311] .

311

Примечательно, что в письме Г. И. Мишкевичу от 1937 года Беляев, излагая содержание романа «Электрический глаз», называет Бласко Хургеса сыном не польского еврея, а эмигранта из царской России — РГАЛИ. Ф. 630. Оп. 1. Ед. хр. 1458. Л. 82 (машинопись с авторской правкой). В таком случае, мечту Хургеса подарить свое открытие Советской России можно связать с участием Зворыкина в создании первого телецентра в СССР. А фамилию Хургес Беляев мог услышать от знаменитого радиста-полярника Э. Т. Кренкеля. В 1932 году Кренкель познакомился в Москве с юным радиолюбителем Левой Хургесом. В дальнейшем Лев Лазаревич Хургес (1910–1988) побывал и в Арктике, и в Испании, и в колымских лагерях. А в первой половине 1930-х он увлеченно занимался радиоделом — исполнял технические задания НКВД, руководил радиофикацией самолета «Максим Горький» — и являл собой пример счастливого молодого человека сталинской эпохи. (Подробнее см.: Хургес Л. Л.Москва — Испания — Колыма: Из жизни радиста и зэка. М., 2011.)

Глава двадцать первая

ПРЫЖОК В НИЧТО

Свое возвращение из Мурманска Беляев ознаменовал романом о полете в космос — «Прыжок в ничто».

Космический корабль Беляев построил уже за шесть лет до того — для романа «Борьба в эфире» (рассказывает генеральный конструктор Крукс):

«Вы знаете, что я сконструировал огромный летающий корабль — целый город, который может вместить всех нас. <…> Его движущая сила основана на принципе ракет, и потому на нем мы можем подняться выше атмосферы и летать в безвоздушном пространстве. Мы могли бы продержаться на нем неопределенно долгое время далеко от Земли. Но… тут есть большое „но“. Несмотря на все успехи химии, мы не можем обеспечить питанием всех нас более чем на два-три года. Если бы нам удалось возобновить запасы, ну, хотя бы клетчатки, мы бы добыли из нее всё, что нужно для питания. Но для этого мы должны держаться ближе к Земле, чтобы наши небольшие суда могли от времени до времени спускаться на Землю в безлюдных местах и пополнять запасы химических продуктов и воды.

Но эти малые суда скоро были бы уничтожены один за другим…»

И тогда буржуйские главари решают, не дожидаясь голодной смерти, хлопнуть дверью громко и немедленно — уничтожить пролетарскую Землю атомной бомбардировкой.

Космическому кораблю удается взлететь, но два оказавшихся на борту героя тут же его взрывают… Земля спасена!

Поэтому в новом своем романе Беляев ставит вопросы снабжения на первое место:

«— Но куда же вы нас высадите, черт возьми? Простите, миледи, за невольное восклицание, — сказал Стормер.

Все ждали с напряженным вниманием, что скажет Цандер.

— Никуда. Я полагаю, что нам выгоднее и безопаснее всего именно нигде не высаживаться.

— П…рыжок в ничто? — спросил Маршаль с горькой иронией, которую не поняли.

— И поэтому-то я и старался создать такой межпланетный корабль, на котором мог бы существовать круговорот веществ. Ракета будет иметь оранжерею в пятьсот метров длины, которая должна дать нам необходимые для питания растительные продукты и кислород для дыхания» [312] .

312

Здесь и далее цит. по: Беляев А.Прыжок в ничто. Л., 1935.

Кстати, Светлана Беляева припомнила (наверняка по рассказам родителей — самой ей в ту пору и четырех лет не было) такой эпизод:

«Написав роман „Прыжок в ничто“, отец долго не мог придумать названия. Обычно он делал это после окончания работы. Но на этот раз он отнес рукопись без названия. Редактор предложил тому, кто придумает лучшее название, выдать премию. В конце концов придумал все ж таки сам автор, но премии не получил» [313] .

313

Беляева С. А.Звезда мерцает за окном… С. 332.