Александр Блок
Шрифт:
4 декабря: «Мама, сегодня были похороны, торжественные, как и панихида. Из всего, что я здесь вижу, и через посредство десятков людей, с которыми непрестанно разговариваю, для меня выясняется внутреннее обличие отца — во многом совсем по-новому. Все свидетельствуют о благородстве и высоте его духа, о каком-то необыкновенном одиночестве и исключительной крупности натуры».
В Варшаве Блок знакомится ближе со второй женой отца, Марьей Тимофеевной, «доброй, усталой и безответной» женщиной, и со своей сводной сестрой Ангелиной; поэт считает ее «интересной, оригинальной и чистой» девушкой и хочет познакомить ее со своей матерью и женой. 19 декабря он возвращается из Варшавы с легким бронхитом и, поправившись, 29
Стихотворения, написанные в 1909 году, были впоследствии распределены по разным отделам третьего тома. В отдел «Страшный мир» вошло восемь стихотворений, среди которых несколько подлинных шедевров. Лирическая тема «Незнакомки» заострена и углублена в стихотворении «Из хрустального тумана». Снова пересечение двух планов — сна и яви, соединение цыганского напева с ангельской песнью, ресторанной «девы» с Магдалиной. Контрасты, разрывающие сознание, разрешаются в безумии страсти и гибели.
Из хрустального тумана, Из невиданного сна Чей-то образ, чей-то странный… —поет влюбленный поэт. Насмешливый двойник прибавляет в скобках:
(В кабинете ресторана За бутылкою вина.)В визге цыганского напева, в туманном вопле дальних скрипок, в музыке ветра — возникает в зеркалах образ «девы». Мир раскалывается: одна «половина» жизни — «узкий бокал и вьюга за глухим стеклом окна», другая— «ветер из пустыни» и «солнцем юга опаленная страна». Но демон шепчет кощунственные и страшные слова; он превращает Магдалину в вульгарную блудницу; велит сжечь благоговение на огне страсти:
Чтоб на ложе долгой ночи Не хватило страстных сил! Чтоб в туманном вопле скрипок Перепуганные очи Смертный сумрак погасил.Мы сходим за поэтом в круги Ада. Стихотворение «Песнь Ада», написанное дантовскими терцинами, сопровождается примечанием автора: «„Песнь Ада“ есть попытка изобразить „инфернальность“ (термин Достоевского), „вампиризм“ нашего времени. Современность не обладает не только райской спутницей, Божественной Мудростью, но и земною мудростью язычника Вергилия, который сопутствовал Данту в Аду и у райской двери передал его Беатриче».
По уступам скал, в лиловых сумерках, поэт спускается в ад: мир, в котором он бродил при жизни. Навстречу ему «из паутины мрака» идет двойник:
…Выходит юноша. Затянут стан; Увядшей розы цвет в петлице фрака Бледнее уст на лике мертвеца; На пальце — знак таинственного брака — Сияет острый аметист кольца…«Сожженным ртом» он рассказывает поэту его собственную повесть: на горестной земле он «был под игом страсти безотрадной». И вот «из глубины невиданного сна» перед ним засияла «чудесная жена». Но небесное видение зажгло в нем лишь сладострастие вампира, и вихрь огня увлек в подземный мир. Он осужден вечно терзать возлюбленную неутолимой страстью: обречен
Склонясь«Страшный мир» страсти, крови, смерти, «безумный и дьявольский бал», «метель, мрак и пустота», вампиризм сладострастия, — вот ландшафт современного ада, более страшного, чем адская воронка Данте. И спутница поэта — не Беатриче, а женщина со взором, «разящим, как кинжал», с «бурей спутанных кос», с «обугленным ртом в крови». Любовники-враги корчатся в пытке сладострастия. Провал глухих окон, три свечи и тяжелый гроб.
Гаснут свечи, глаза, слова… — Ты мертва, наконец, мертва! Знаю, выпил я кровь твою… Я кладу тебя в гроб и пою.Раздвоение насмерть пораженной души воплощено во встрече с двойником («Двойник»). В октябрьском тумане, среди ветра, дождя и темноты, шатаясь, подходит к поэту «стареющий юноша» и шепчет:
Устал я шататься, Промозглым туманом дышать, В чужих зеркалах отражаться И женщин чужих целовать.И, «улыбнувшись нахально», призрак исчезает. Его сменяет другой двойник:
И матрос, на борт не принятый, Идет, шатаясь, сквозь буран. Все потеряно, все выпито! Довольно, — больше не могу…Достоевский знал: конечный предел всех «демонизмов» и «вампиризмов страсти» есть метафизическая скука, «баня с пауками» Свидригайлова. Блок печальными и унылыми словами рассказывает о постылом «обряде любви»:
Вновь оснежённые колонны, Елагин мост и два огня, И голос женщины влюбленной, И хруст песка, и храп коня.Он — «чтит обряд», он «с постоянством геометра» чертит схемы слов, объятий, поцелуев; любовь пройдет, как снег; не надо клятв верности: все только продолжение бала. Из света в сумрак переход.
Десять стихотворений 1909 года включены поэтом в отдел «Возмездие». Странствие по кругам Ада кончено; дантовские видения грешников, уносимых вихрем и корчащихся в огненных гробницах, рассеялись. «Жизнь прошла». Усталый призрак скитается на берегах Леты; потусторонней тишиною овеяны эти стихи; «тенью елисейской», бесплотной и прозрачной, скользит душа, сгоревшая в земных страстях. Лейтмотив этих элегий — забвение.
Я сегодня не помню, что было вчера, По утрам забываю свои вечера…Или:
Забудь о том, что жизнь была, О том, что будет жизнь, забудь… С полей ползет ночная мгла… Одно, одно — Уснуть, уснуть… Но все равно — Разбудит кто-нибудь.Это равнодушие, эта примиренность — смерть.