Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

Неизв.

Щепин-Ростовский Дмитрий Александрович (1798 – 1858) – князь, штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка; членом Северного общества не был, но за два дня и за день до восстания участвовал в совещаниях у Рылеева и Оболенского, клялся держаться присяги, данной цесаревичу Константину; 14 декабря «возбуждал» свою и другие роты, приказывал брать боевые патроны; нанес удар саблей по голове генерал-майору Фридрихсу, сбил с ног бригадного командира, нанес три раны полковнику Хвощинскому, ранил гренадера Красовского в живот и унтер-офицера Моисеева в голову; обрек себя на 13 лет каторжных работ с последующим препровождением на жительство в село Тасеевское

Канского округа Енисейской и в город Курган Тобольской губернии; амнистирован в 1856 году, перебрался в село Иваньково Ростовского уезда Ярославской губернии; бедствовал, как и в ссылке получал годовое пособие в размере 114 рублей 28 копеек серебром; умер в Шуе Владимирской губернии

Арбузов Антон Петрович (1797 или 1798 – 1843) – морской офицер, лейтенант; один из основателей тайного Общества гвардейского экипажа и автор его «Статутов»; осужден на 15 лет каторги; после Читинского острога и Петровского завода, умер на поселении в селе Назаровском Ачинского округа Енисейской губернии

Булатов Александр Михайлович (1793 – 1826) – полковник, командир 12-го Егерского полка, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, брал Париж и награжден золотой шпагой за храбрость; вечером 14 декабря добровольно явился в Зимний дворец. Был арестован, умер в госпитале в ночь с 18 на 19 января

Броке Алексей Александрович ( 1802 – 1871) – поручик лейб-гвардии Московского полка; членом тайных обществ не был, но участвовал в совещании у Щепина-Ростовского накануне восстания, агитировал солдат не присягать Николаю I; переведен в том же звании в Мингрельский пехотный полк, участвовал в русско-турецкой войне 1828 – 1829 годов, через четыре года поселился в имении матери – деревне Кяжчине Новоладожского уезда Новгородской губернии; в 1838 году прекращен надзор, разрешен въезд в обе столицы; похоронен в Санкт-Петербурге на евангелическом кладбище

Волков Владимир Федорович (? – 1826) – штабс-капитан, командир роты лейб-гвардии Московского полка, участник восстания на Сенатской площади; в том же звании переведен в Тенгинский пехотный полк, дислоцированный на Кавказе

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797 – 1846) – отставной коллежский асессор, товарищ А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею; до организации Северного общества, вступил в «Священную артель»; активный участник восстания в Санкт-Петербурге; отправлен в арестантские роты при Динабургской крепости, отбыл 15 лет каторги, находился на поселении в городах Баргузин и Курган, прибыл на лечение в Тобольск, где и умер

Муравьев-Апостол Матвей Иванович (1793 – 1886) – с братом Сергеем получил воспитание в Парижском пансионате Хикса и Петербургском корпусе инженеров путей сообщения; отставной подполковник, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов; масон, член ложи «Соединенных друзей» и ложи «Трех добродетелей» в 1816 – 1820 годах; один из основателей Союза спасения, член Союза благоденствия и Южного общества, участник восстания Черниговского полка; наказан 20 годами каторги; по амнистии 1856 года, восстановлен в правах; умер в Москве и похоронен в Новодевичьем монастыре

Муравьев-Апостол Ипполит Иванович (1806 – 1825) – прапорщик, член Северного общества, участник восстания Черниговского полка; раненый в бою при Ковалевке, не пожелал сдаваться и застрелился.

___

Для нас не заканчивается этим история, связанная с 14 декабря, изложенная нашим пером при виде того места, где она завершилась. Нам еще следовать за другими осужденными в их ссылку или тюрьму. Во всей истории - тяжкие страдания и примеры славного самопожертвования. Может быть, пройдет еще десяток лет, прежде чем в России станет о них известно; опередим эту зарю, хотя при императоре Александре она может заняться раньше, чем мы ожидаем; опередим, потому что его сердце больше, чем праведное, оно сострадательное и нежное. Я имею право высказать, написать и опубликовать это суждение об Александре, хотя с ним ни разу не встречался и не говорил. Знайте наперед, что всех политических узников, каторжников и ссыльных, кто остался в живых после предыдущего долгого 30-летнего правления, всех без исключения, он помиловал. Конечно, 30 лет - очень большой срок, но при жизни императора Николая великий князь Александр был лишь подданным отца. Кстати, одному богу, определяющему сроки правления царей, ведомо, какой обильный урожай свободы в лоне страны и глубине сердец способны взрастить 30 лет гнета!

И кто знает, что произойдет с Сибирью, от которой все честные сердца в слезах, от тягот которой взмокли все свободомыслящие люди? Кто скажет, что однажды Иркутск и Тобольск не станут столицами двух республик?

Итак, как мы сказали, дальше разговор о ссыльных. Их посадили на des t;l;gues – т е л е г и по четыре человека с оковами на ногах - раны после кандалов на ногах Пущина не закрылись еще и сегодня - и отправили в Сибирь. Отправили 5 августа; семья князя Трубецкого и семья князя Сергея Волконского ожидали ссыльных на первой почтовой станции от Санкт-Петербурга, чтобы с ними проститься.

Женщинам разрешили следовать за мужьями. Правда, императором овладело странное желание заново выдать замуж жену Николая Муравьева, урожденную графиню Чернышеву и княгиню Трубецкую, урожденную Лаваль. Мадам Муравьева просто ответила:

– Скажите, пусть убирается к черту!

Графиня Трубецкая ответила:

– Передайте ему, что я в полном здравии, и в доказательство этого прошу его приказать выдать мне паспорт как можно скорее.

Кроме двух названных женщин, то есть жены Николая Муравьева и княгини Трубецкой, просили и добились разрешения следовать за мужьями жены Александра Муравьева, Нарышкина и жена Сергея Волконского, скрывшая свое намерение от семьи из страха, что ей помешают его осуществить. В конечном счете это было радостью и счастьем знатных женщин - стать избранницами Всевышнего для благого дела, облегчить ссылку мужей; и раздался голос матери княгини Трубецкой, которая высокопарно предостерегла:

– Софи, если вы не умны, то не поедете в Сибирь.

Короче, самая броская сторона самопожертвования состояла в том, что их предупредили: как только они попадут в Иркутск, им запретят распоряжаться багажом, и у них больше не будет слуг. Позже, чтобы закалиться и приготовиться к лишениям, сбросив бархат и шелк и привыкая к груботканной одежде, несколько недель перед отъездом они, с красивыми белыми руками, приноравливались к работе по хозяйству, что делали с большим жаром, чем кoгдa-то учились игре на фортепьяно, и ели только черный хлеб и кашу, пили только qwass – к в а с, чтобы нёбо так же привыкло к народной пище, как руки - к труду.