Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
Тяжек был траур для этой прекрасной вдовы.
Врач боялся невралгических припадков по причине скорби
И направил ее для длительного лечения
За границу, на воды... этот добрый и дорогой доктор!
Когда русская дама путешествует за границей,
Когда ее отправляют на запад, восток, юг и север,
На берега Тибра или на берега Тахо,
Она приезжает в Париж, потому что этого хочет рок!
Прошел, промелькнул для нее год, едва ли не как один день;
И вот она ощутила тревожное утро,
Что-то лежало на сердце: это была любовь.
Пробил ее час; она любила. Бедная женщина!
Новое чувство ее ужаснуло сначала.
Любить, какое безумие и тела, и души!
Она пыталась бороться, но любовь оказалась сильней!
И очень нужно было сдаться. Тогда в Россию
Отправили письмо. Проворный гонец
Продал лес, дворец, воды и земли
Почти за полцены и прислал деньги.
Нежную грезу незамедлительно венчала свадьба,
Но со следующего дня нежный возлюбленный
Стал немногословным деспотичным мужем,
И за началом быстро последовал конец.
Золото, бриллианты, драгоценности скользнули в бездну,
Какую перед всяким биржевым игроком
разверзает демон фатальности.
Она заболела, и супруг, дополняя список преступлений,
Распорядился поместить ее в ближайшую больницу.
Сначала он навещал ее там, потом исчез. Мечта,
Ускользая, оставляет в воздухе заметный след и звон.
Постоянно думая о возвращении сладкой лжи,
Она пребывала в агонии полгода и ночью умерла.
В огромном городе ее незамеченная смерть
Не вызвала ни жалости, ни горя.
Ее обрядили в бедняцкий саван
И вечером положили в могилу без отпевания и плача.
Но у нас, где зависть обернулась злобой,
Эта кончина вызвала большой резонанс: ее предсказывали!
И к чести нашей человеческой сути
Я должен сказать, что таким исходом
были больше довольны, чем удручены.
Наконец прекратили высмеивать, злословить,
И единственным воспоминанием,
Что Петербург хранил о бедной мученице,
Осталось то, что
Разве что остается еще герб, украшающий
Богатый дом в очень хорошем квартале.
Остается элегия поэта, надиктованная
Мрачной музой со стальной лирой в руках.
Остается подросток, отпрыск несчастный
Знаменитой фамилии, пресекающейся на нем,
Кому до смерти, черт возьми, нести
Кару за грехи, в которых он не повинен.
Вот что написал большой поэт, павший жертвой общего заблуждения.
А ведь это поэт, который пишет на века, работает с бронзой. Итак, установим факты во всей их правде или, скажем лучше, во всей их достоверности.
Мадам Воронцова-Дашкова вышла замуж во Франции за дворянина, положение которого в обществе было равным ее положению, по меньше мере, и богатство которого превосходило ее богатство.
Он был одним из самых видных молодых людей Парижа, как она была одной из самых видных женщин Санкт-Петербурга. Все время, что она, очаровательное и умное создание, которое я имел честь знать, была жива, она являлась идолом для своего мужа. Настигнутая долгой, мучительной, смертельной болезнью, она скончалась среди роскоши, в одной из самых лучших квартир Парижа, на втором этаже дома на площади Мадлен, выходящего фасадом на бульвар. Скончалась в присутствии мужа, дежурившего при ней с подменой, который в течение последних трех месяцев болезни, не выходил из дворца, а также в присутствии герцогини Фитц-Джеймс [Fitz-James], графини Фитц-Джеймс, мадам Гранмезон, старой девы по имени мадемуазель Джерри [Jarry] и двух сестер милосердия.
Это не все, ибо мы хотим войти в мельчайшие подробности. В брачном контракте оговаривалось, что в случае смерти мужа состояние барона де П…, приносящее 80 тысяч ливров ренты с его земли в Фоламбрайе, переходит графине Дашковой в пожизненную ренту, тогда как в противоположной ситуации, если смерть раньше настигнет графиню, барон наследует пожизненную ренту в 60 тысяч франков и все бриллианты, кроме фамильных.
На следующий день, после смерти графини Воронцовой-Дашковой, когда барон П… поехал на похороны в Фоламбрай, к фамильному месту погребения, сопровождая тело жены, княжна Паскевич, дочь от первого брака покойной, получила не только фамильные бриллианты Воронцовой-Дашковой, но и вообще все бриллианты, украшения и уборы, которые принадлежали ее матери и которые можно оценить суммой 500 тысяч франков.
Вот то, что одновременно со мной могут засвидетельствовать персоны из высшего слоя парижского общества; вот то, что я должен был написать, услышав обвинение в низком поведении, выдвинутое против соотечественника и повторяемое в Москве, Санкт-Петербурге, а теперь и в Тифлисе...
Мы переночевали у Панаева и на следующий день, с утра, уехали в Ораниенбаум.
Примечания:
Цинна (? – 84 годы до н. э.) – римский консул в 87 – 86 годах, изгнан сенатом из Рима, взял Рим с армией под командованием Гая Мария, убит при усмирении солдатского восстания