Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
Словом, пока наши солдаты осаждали Севастополь, наш компатриот с двумя из своих друзей решил использовать праздник, не знаю, какой, дающий ему неделю отпуска, чтобы осмотреть места до западного побережья озера. Вряд ли стоит напоминать, что в начале марта Ладога, Нева, Балтика скованы льдом. Основной целью прогулки было катание на коньках. Бедный Иван или, скорее, память о нем, так как уже давно 9-месячный император был не более чем историческое воспоминание, бедный Иван был там ни при чем. Коньки были средством передвижения, позволяющим, не сказал бы - школьникам на каникулах, но преподавателям на каникулах, очень легко приблизиться
К великому беспокойству часовых, эти вот мессьe носились вокруг политических стен старой твердыни, касаясь льда коньками не более чем ласточки касаются воды своими крыльями.
И все бы ничего, если бы нашим французам - а кто говорит «француз», тот говорит «сумасшедший» - хватило ума с элегантной непринужденностью, почерпнутой на льду Тюильри, остановиться в элегантных позах; но один из них надумал сесть на скалу, извлечь из своего кармана альбом и, несмотря на 18-градусный мороз, делать зарисовки цитадели.
Часовой позвал капрала, капрал - сержанта, сержант - офицера, офицер кликнул восемь человек и, когда наши три француза, согреваемые жарким костром, сидели за добрым обедом и за неимением лучшего пили за Францию qwass - квас, ворота отворились, и им объявили, что им оказана честь стать пленниками его величества - императора всея Руси. В итоге, им даже не дали времени покончить с обедом; их обыскали, забрали документы, связали друг с другом из боязни, чтобы один или двое из них не потерялись, посадили в тележку и повезли в Санкт-Петербург. По прибытии в Санкт-Петербург, их препроводили в крепость. Они потребовали встречи с графом Алексеем Орловым, фаворитом императора.
К счастью, граф Алексей Орлов - человек очень умный или, вернее, был таким, потому что, думаю, он уже умер, и повидал столько заговоров, что перестал о них думать. Он отправился в тюрьму, со строгостью, но учтиво допросил одного за другим заключенных, сказал им, что, хотя они очень провинились, он надеется, что, по своему великодушию, его величество может пожелать смягчить весьма тяжкое наказание, каковое они заслужили, тремя-четырьмя годами ссылки в Сибирь.
Бедные преподаватели были совершенно ошеломлены. Одно из главных преступлений, в каких их уличали, кроме зарисовок Шлиссельбургской цитадели, состояло в том, что они пили квас за процветание Франции. Казалось, что использование в подобных целях национального напитка России намного утяжеляло и без того огромную их вину.
На следующий день, около десяти часов вечера, у ворот крепости остановился тщательно закрытый экипаж - наполовину карета, наполовину арестантская телега. Зключенным дали знать, что днем вынесен приговор, и теперь речь шла о том, чтобы они испытали его на себе. Окончательно сокрушенные, какими они стали, заключенные призвали на помощь свою французскую гордость и противопоставили превратностям судьбы свои славные сердца. Они отважно вышли, взяли друг друга за руки, утешились, увидев, что к ним проявили милость и не разъединяют их, и решительно поднялись в экипаж. Дверцы были герметически закрыты, и экипаж затрясся от рыси четверки сильных коней.
Но через десять минут, к великому удивлению ссыльных, карета остановилась, въехав
Заключенные сошли к подножью великолепно освещенной лестницы, на которую лакеи указали им как на дорогу, которой они должны следовать. Колебаний не было. Они поднялись по ступеням наверх и были введены в залу со столом, сервированным со всем великолепием, какое бывает у крупных русских вельмож. В этой столовой их ожидал граф Алексей Орлов.
– Мессье, - обратился он к ним, - ваше главное преступление, как я вам это сказал, состоит в том, что вы пили за процветание Франции русский напиток. Этим вечером, поднимая бокалы шампанского за процветание России, вы искупаете свою вину.
Все, как один, патриоты, наши французы исполнили это с легким сердцем.
Муане оказался счастливее преподавателей. Он не только закончил рисунок без инцидента, но еще после этого пришли сказать, что в ответ на мою просьбу, комендант разрешил нам побывать в крепости. Не теряя ни минуты, мы сошли с парохода и велели вести к мрачной башне. Южные нервы Миллелотти не позволили ему нас сопровождать. Он видел столько римлян, погибших в замке Святого Ангела, что боялся, как бы ворота Шлиссельбурга, однажды закрытые за ним, больше не отворились. Мы чтим этот священный ужас.
Шлиссельбургская крепость не содержит внутри ничего особенного; как во всех крепостях есть там дом коменданта, казармы солдат, камеры заключенных. Только дом коменданта и казармы солдат на виду. Что касается казематов для заключенных, то неплохо кончил бы тот, кто угадал, где они находятся. Лишь в одном из углов крепости видна низкая и темная, отталкивающего вида железная дверь, к которой не позволяют приблизиться даже привилегированным посетителям. Я сделал знак Муане, и тогда как Дандре и я отвлекали внимание коменданта, он сделал набросок этой двери.
Понятно, что я не рискнул задать ни одного вопроса о тайнах крепости; между прочим, знал их довольно хорошо и, может быть, лучше, чем комендант.
Визит был коротким; пароход ждал нас, чтобы отправиться в путь; в Шлиссельбурге пересадка, так как невский пакетбот не осмеливается выйти в озеро, грозное бурями ни более ни менее, чем океан. Ожидал другой пакетбот, который прибыл к нам, и ради которого мы прибыли сюда. Мы увидели, как он двинулся вперед своим султаном дыма, и, когда испытали боязнь, что устал ожидать и сейчас оставит нас в крепости, несмотря на знаки отчаяния, с борта подаваемые Миллелотти, остановился и любезно дал время присоединиться к нему. Мы поднялись на борт, лодка вернулась к берегу, и мы углубились в просторы озера.
Ладожское озеро - самое большое в Европейской части России; оно простирается на 175 верст в длину и на 150 верст в ширину. Что особенно поражает, это количество островов, которыми оно усеяно. Самые известные или самые большие из них - Коневец и Валаам. Известность проистекает от расположенных на них монастырей - мест народного паломничества, почти таких же святых для финляндцев, как Мекка для мусульман.
Сначала мы направились к острову Коневец, куда, если обойдется без происшествий, должны прибыть завтра на рассвете.