Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
В России есть очаровательный обычай. …Я открываю его не всем, а только тем, кто достоин о нем услышать… Когда целуют руку русской дамы, она немедля возвращает поцелуй - в щеку, глаза; куда придется, наконец; будто боится, чтобы не случилось несчастья, старается от него оградить. Я поцеловал руку de madam Z;na;de - мадам Зенаид, которая тут же вернула мне поцелуй. Такая манера здороваться в высшей степени ускоряет знакомство. Есть доброе в старинных русских обычаях.
– Ну, хорошо, - сказал я ей, - мы ведь пишем стихи?
–
– Об этом скажете вы.
– Вы, случаем, не говорите по-русски?
– К несчастью, нет; но вы переведете.
– Если это способно доставить вам удовольствие.
Открылась дверь, вошел офицер в эполетах полковника.
– Хорошо, - сказала хозяйка дома, - вот и месье Позняк, начальник полиции. Вам нечего здесь делать месье Позняк. И мы не хотим вас.
– Ох! Хотите или нет, нужно меня терпеть, о чем я вас предупреждаю; у вас иностранцы, мой долг узнать, кто они, и если внушают подозрение, то увести с собой, держать в поле зрения и не позволять им общаться с их соотечественниками. Примите теперь меня плохо.
– Дорогой месье Позняк, прикажите нам усадить вас. Как чувствует себя мадам Позняк? Как здоровье ваших детей?
– Бог миловал! Это искупает ваш первоначальный прием. Месье Дюма, знаю, что вы - любитель оружия, и вот что я вам приношу.
И он вытащил из кармана прекрасный кавказский пистолет с гравированным стволом и рукоятью из слоновой кости, инкрустированной золотом.
– Если вы так обращаетесь с людьми подозрительными, то как вы обращаетесь с друзьями?
– Моих друзей, когда их встречаю, приглашаю на завтрак, на следующий день, и если они отказываются, то с ними ссорюсь.
– Это ваш ультиматум?
– Это мой ультиматум.
– В таком случае, очень следует завтракать у вас.
После этого разговора и проектов, как провести два эти настолько неясные дня, стало видно, что они могут оказаться лучшими из всего путешествия. Маленький парижский бельевой магазин с его очаровательной атмосферой цивилизовал этот угол полурусской-полутатарской земли.
Что касается нашей поэтессы, то мне хотелось бы суметь представить читателю ее талант, но могу лишь, чего крайне недостаточно, сделать вот что: передать тоже стихами два из тех произведений, которые она мне перевела и автором которых является. Бросьте взгляд на карту, найдите Саратов и оцените, за сколько лье от нашей цивилизации родились эти два цветка Севера, орошенные льдистыми водами Волги и иссеченные суровыми ветрами Урала:
Le chasse-neige
Qund j’;tais chasse-neige et poursuivais farouche,
Le voyageur perdu dans le steppe le soire
Et que pour l’endormir sur sa dernier couche,
Je lui chantais les chants de l’ange au voile noire,
J’;tais terrible alors, j’;tais d;sespoire.
Et les hommes disaient:
Vainement par le Christ nous nous croyions absous,
Le courroux du Seigneur dans la temp;te passe,
Le monde est condamn;, la mort vient: ; genoux!
Dieu de mis;ricorde, ayez piti; de nous!»
Mais, quand je m’approchais de la fen;tre, ; l’heure
O; la lune, sur toi, projette un deux rayon,
Je me sentais tremblant comme un enfant qui pleure
Et retenais mon souffl; et murmurais: «Pardon!»
Car rien que de te voir, je redevenais bon.
Et les homes disaient: «La temp;te s’apaise,
L’hivere fuit, tout renait quand tout allait mourir.
Le gazon velout; s’;tend sur la falaise,
On voit ; l’Orient un coin du ciel s’ouvrir;
C’est le printemps qui vient, les roses vont fleurir.
Метель
Я метелью была и преследовала, дикая,
В степи вечером затерянного путника.
Пела ему песни ангела в черной мантии,
Чтобы усыпить, сделать степь его последним ложем,
Страшной я становилась тогда, я была безнадегой.
И люди говорили: «Грядет последний день;
Тщетно верить, что Христом будут отпущены наши грехи,
Ярость Всевышнего становится бурей,
Мир обречен, приходит конец: на колени!
Бoг милосердный, имей сострадание к нам!»
Но, я приближалась к окну, в час,
Когда луна на тебя роняет нежный луч,
Меня охватывала дрожь, как плачущего ребенка,
И я сдерживала дыхание свое и шептала: «Прости!»
Ничто, кроме как видеть тебя, не делает меня доброй.