Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

Неизв.

– Беспробудно спит.

– Как же, узнаю моего Вилльбуа!- выкрикнул Петр. – Бьюсь об заклад, спроси его завтра утром, почему он в тюрьме, он ничего не вспомнит.

Потом, к великому удивлению гонца, меряя комнату большими шагами с видом, скорее, озабоченного, нежели взбешенного человека:

– Хотя это наивное животное не ведало, что творило, нужно, тем не менее, наказать его для примера другим; - продолжал он; - да и царица была бы разгневана, не понеси он наказания. Посмотрим, во что

мне станет - подержать его на цепи два года, но б ы т ь п о с е м у.

И было по сему, в самом деле; Вилльбуа по праву отправился на галеры. Однако не прошло и шести месяцев, как Петр, который не мог без него обойтись, его вернул, восстановил на службе и, прося царицу простить его за любовь к ней, обращался с ним с тем же доверием, как и до случая с поручением, исполненным так своеобразно.

Мы еще не ступили на землю России, а уже помянули Петра Великого. Потому что Петр Великий – исполин Адамастор, охраняющий вход в Неву. Для нас невозможно также, оставляя Кронштадт позади и ступая на Английскую набережную, не бросить взгляда на жизнь основателя города, который мы теперь посетим».

Примечания:

Адамастор – мифический исполин, повелитель штормов у мыса Доброй Надежды, персонаж эпической поэмы «Лузиады» Луиса Камоенса или Луиша Камоинша (1524 – 1580) - великого португальского поэта эпохи Возрождения; лузиады – португальцы, потомки опять же мифического Луза.

Письма к Александру Дюма-сыну - они взяты писателем в кавычки, и здесь заканчиваются; следующий этап повествования представлен в форме богатого авторского дневника или, если угодно, в виде писем к читателям.

___

Санкт-Петербург

15/27 июня

Те из наших читателей, которые знают жизнь Петра Великого только по книге И с т о р и я Р о с с и и Вольтера, знают ее довольно плохо, во всяком случae, ее анекдотическую и личную сторону. Сам Вольтер в предисловии говорит:

«Эта история содержит сведения о гласной жизни царя, которая была полезна, и не касается его личной жизни, о которой ходит несколько – известных, впрочем, - анекдотов».

Но наступает момент, когда автор, избрав самую, что ни на есть, легкую композицию, попадает в затруднение; это происходит когда нужно рассказывать о смерти царевича Алексея, которая вторгается одновременно и в гласную, и в личную жизнь царя Петра. Вы хотели бы знать, в чем его затруднение? Прочтите те три строки из письма автора Ф и л о с о ф с к о г о с л о в а р я графу Шувалову – камергеру императрицы Елизаветы, который передавал ему факты, на основе каковых Вольтер писал свой исторический труд. Согласитесь, что история выглядит весьма беспристрастной, если пишет ее историк под диктовку дочери того, кому она посвящена. И лишь по такой И с т о р и и Р о с с и и преподают историю русских нашим детям!

Вернемся к тем трем строчкам Вольтера, обращенным

к графу Шувалову. Вот они:

«В ожидании, когда смогу разобраться в ужасном событии - смерти царевича, я принялся за другой труд».

Вольтер не сказал, какой труд он начал, но - а это был Ф и л о с о ф с к и й с л о в а р ь - ему хватило времени этот труд завершить, прежде чем он разобрался в том событии. Между прочим, рассказ о нем не был более трудным, чем о Бруте, осудившем на смерть двух своих сыновей. Существовала дилемма, которую Петр не мог решить иначе: «Если мой сын будет жить, то Россия погибнет!»

Оставить в живых Алексея значило убить Россию. Царь Петр, кто никогда и ничего не делал для себя, но все - для своего народа, предпочел убить Алексея, чтобы Россия жила. По нашему мнению, здесь нет ничего непостижимого; нужно только рассказать об этом ясно и просто. Автор, которого затрудняет какое-либо событие, - просто-напросто фальсификатор истории. Пишите правду или то, что считаете правдой, или вообще не пишите.

«Не нужно, - говорит Вольтер, - рассказывать потомству вещи, недостойные его слуха».

А кто определит, что достойно и что недостойно его слуха? Экая странная спесь - полагать, что потомки будут судить обо всем с вашей точки зрения. Расскажите все, потомки сделают свой выбор. И вот доказательство: мы, потомки Вольтера, больше не пишем историю так, как писал ее Вольтер. Современные исследования, восхитительные картины Симонда де Сисмонди, Огюстена Тьерри и Мишле заставляют нас пристально вглядываться в лик истории совсем иначе, чем это делали в XVII веке. Сегодня мы хотим не просто прочесть о событиях в чье-то царствование и катастрофах какой-то империи, но узнать еще и мотивы этих событий и причины таких катастроф. В самом деле, они раскрывают философию истории, ее уроки, политические интересы.

История Франции – скучнейшая из всех за последние 150 лет. Охотно верю, что ее изложили Meзepай, Велли и отец Даниель!

Расскажите историю Трои и умолчите о похищении Елены сыном Приама под предлогом того, что оно относится к частной жизни Менелая; умолчите о гневе Ахилла в связи с прощением Брисеиды (рабыни и его возлюбленной) под предлогом, что оно относится к частной жизни Агамемнона; изымите, возможно, немного чрезмерную нежность Ахилла к Патроклу под предлогом, что она – личное дело Ахилла, и нет больше И л и а д ы, без которой нет истории. Итак, я вас спрашиваю, чем замените вы И л и а д у ? Каким образом с земли поднимитесь к небу, если бы захлопнули единственную дверь на Олимп? Но, скажут мне, И л и а д а - эпическая поэма, а не история, если не эпическая поэма Всевышнего.

То, что мы собираемся рассказать о Петре I, вы не найдете в И с т о р и и Вольтера, будьте покойны. Что же касается событий, то сколько бы страшными они ни были, покажем их вам такими, какими они совершились, и не попросим времени у вас, чтобы навести в них порядок. Это дело тех, кто вершит события, а не тех, кто их описывает. Приведем благие или дурные акты тиранов наций или пастырей народов, и пускай те, кто уже отчитался перед богом, пославшим их на эту землю, как могут, объясняются с потомками.