Александр I
Шрифт:
16 января он покидает Базель и наконец ступает на французскую землю. Его волнение достигает предела. Это волнение не только победителя, но и ученика: мыслить и чувствовать он учился у Франции! Всеми силами души он желает быть достойным своей победы. Приученный Екатериной Великой с раннего детства переносить непогоду, он едет верхом без плаща, в одном мундире, не обращая внимания на порывы ледяного ветра, всем своим видом излучая счастье. На ночлег останавливается в деревнях, и нередко он вскакивает среди ночи, бежит по темным грязным улочкам в сопровождении адъютанта, несущего фонарь, будит кого-нибудь из генералов и передает донесение или отдает приказание. На всем пути от Рейна до Марны союзники почти не встречают сопротивления и один за другим занимают города Страсбург, Саверн, Эпиналь, Тул, Шомон, Люневиль, Нанси. 22 января Александр уже в Лангре вместе с королем Пруссии и императором Францем. В Лангре он бурно радуется встрече со своим дорогим Лагарпом, прибывшим разделить триумф воспитанника. Но Александру некогда предаваться воспоминаниям о детстве в обществе того, «кому он всем обязан»: у него есть дела поважнее. Между ним и его партнерами по коалиции вновь обостряются противоречия при обсуждении вопроса о том, как закончить кампанию: заключить мир или продолжать войну. Один только Александр твердо стоит за войну, все остальные – среди
Накануне конгресса в Шатийоне Александр получает тревожные рапорты о моральном состоянии своего войска. Ему доносят, что русские солдаты перестали понимать, за что они воют. В России они защищали свое Отечество, в Германии их встретили как освободителей, но во Франции с первых же шагов они наталкиваются на враждебность населения. Здесь все боятся и ненавидят их. Крестьян пугает гортанная речь этих пришедших с севера людей, особенный же страх внушают им казаки, киргизы, калмыки – косматые свирепые всадники, примчавшиеся сюда из диких степей. Они с гиканьем проносятся по улицам, хватая кур и свиней, расправляются с мужчинами, насилуют женщин. Разумеется, по приказу царя в городах соблюдается строгая дисциплина, но на окраинах хижины и целые деревни подвергаются опустошительным набегам. Крестьяне защищаются, вооружившись ружьями и вилами. Отряды этих франтиреров скрываются в лесах, устраивают засады и неожиданно нападают на врага.
Все это тяготит царя в дни Шатийонского конгресса. Он по-прежнему стоит на своем и без стеснения заявляет: «Пока Наполеон на троне, я мир не заключу». Он предписывает своему представителю на конгрессе графу Разумовскому занять уклончивую позицию и затягивать переговоры, пока события на театре военных действий не прояснят политическую картину. Таким образом, если большинство участников конгресса – сторонники мира на почетных условиях, посланец царя уполномочен завершить переговоры только после полной, без всяких условий, капитуляции «тирана». Кроме того, со всех сторон раздаются голоса, что Александр, одурманенный абстрактными теориями, собирается предоставить французам самим выбрать форму будущего правления. «По моему мнению, – докладывает Каслри в Лондон, – в настоящее время нам всего опаснее рыцарские побуждения императора Александра. Его отношение к Парижу не соответствует ни политическим, ни военным интересам. Русский император лишь ждет случая во главе своей блестящей армии триумфально вступить в Париж для того, несомненно, чтобы противопоставить разорению Москвы свое великодушие к покоренной столице».
Тем не менее сражения за столом продолжаются, страсти накаляются, и каждая сторона печется о своих выгодах. Прусский министр Гарденберг записывает в дневнике: «Видел короля и императора России. Спор о плане операции и разногласия. Штейн интригует за немедленное выступление на Париж, чего хочет и император Александр. Австрийская партия против этого. Другие сами не знают, чего хотят». Последняя фраза – намек на нерешительность короля Пруссии. В конце концов Фридрих-Вильгельм III уступает авторитету Александра: итак, идут на Париж и там по-братски примут решение, которое предпишут обстоятельства и Божья воля. По настоянию царя конгресс в Шатийоне прерван, и его участники съезжаются в Труа, куда перенесена главная квартира.
Впрочем, еще до окончания конгресса в Шатийоне военный совет государей в Шомоне завершился подписанием особого договора, подтверждавшего продолжение войны. Четыре договаривающиеся стороны (Россия, Пруссия, Австрия, Англия) обязались выставить каждая по 150 тысяч человек, не вступать в сепаратные переговоры с врагом, избавить Европу от господства завоевателя и после победы установить справедливое равновесие между державами. Кроме того, Каслри обязуется от имени Англии в 1814 году предоставить союзникам субсидию в размере 5 миллионов фунтов стерлингов, дабы внести свой вклад в торжество общего дела.
Тем временем война снова разгорается. Наполеон, назначив регентшей Марию Луизу, покидает Париж и едет в армию. С самого начала военных действий он, «надев итальянские сапоги», ошеломляет союзников быстрым и смелым наступательным движением. Шварценберг и Блюхер совершают ошибку, разделив свои силы и направившись в разные стороны: один идет к Обу и Сене, другой к Марне и Пти-Морену. Наполеон без промедления атакует сначала одного, потом другого. Он наносит подряд четыре чувствительных поражения Блюхеру у Шампобера, Монмирайля, Шато-Тьерри и Вошане. Шварценберга, преграждающего путь к Фонтенбло, побивает при Монтере и отбрасывает на правый берег Сены. Перепуганные государи коалиции держат военный совет в Бар-сюр-Об. Король Пруссии и император Франц, вконец деморализованные, заговаривают об общем отступлении, но царь, решительный как никогда, требует, чтобы армии Блюхера был дан приказ не отступать, а двигаться на Париж и осадить его. В случае отказа союзников Александр грозит отделиться от них и все свои войска бросить на Париж. Александр неутомим в спорах с партнерами, которые, по свидетельству очевидца, рядом с ним выглядят простыми адъютантами. Александр набрасывает карандашом по-французски мысли об общем плане операции, приходящие ему в голову при обсуждении статей договора: «1. Не давать сражения при Бар-сюр-Об. 2. Блюхеру по-прежнему действовать отдельно. 3. Главным силам двигаться через Шомон к Лангру. 4. Продолжительность этих движений зависит от обстоятельств».
В конце концов все склоняются перед волей Александра. Измученная, оборванная армия Блюхера выступает по раскисшим дорогам. Потерпев поражение у Краонна, она занимает позицию у Лаона, откуда Наполеону, несмотря на упорные атаки, не удается ее выбить. Французы овладевают Реймсом, но теряют крепость Суассон, сданную трусливым и бездарным комендантом Моро, однофамильцем генерала. Падение города расстраивает стратегически превосходный план Наполеона, но силы союзников раздроблены, и движение на Париж кажется вождям коалиции чересчур рискованным. В этот момент Александру наносит визит представитель французских легитимистов барон де Витроль, тайно посланный Талейраном. Витроль передает записку, написанную симпатическими чернилами герцогом де Дальбергом [47] под диктовку князя Беневентского: «Вы двигаетесь как на костылях. Станьте на собственные ноги и пожелайте всего, что в ваших возможностях». Витроль уверяет, что весь Париж против Наполеона и, едва завидев на горизонте армии союзников, с радостью откроет им ворота. Но когда он заговаривает о восстановлении на троне Бурбонов после низложения корсиканского тирана,
47
Немец герцог де Дальберг перешел ни французскую службу и был государственным советником и «сообщником» Талейрана.
Однако в данный момент между Парижем и Александром стоит все тот же непредсказуемый, неуловимый Наполеон. 20 марта 1814 года Александр направляется в Асир-сюр-Об, где, как считают, должна решиться судьба кампании. Ранним утром он в сопровождении брата Константина и многочисленной свиты прибывает на место, спешивается, поднимается на высоту, с которой легко обозреть поле сражения, и произносит: «Что ж, Шатийонский конгресс распущен, дипломатам указано на дверь, посмотрим, что будет дальше». Сражение из-за нераспорядительности и медлительности Шварценберга, этого чемпиона полумер, упустившего из рук победу, никому не дает перевеса. Между тем Наполеон, не веря, что союзники рискнут идти на Париж, двигается к Сен-Дизье с целью ударить в тыл союзным армиям. Но допускает промах, раскрыв свои намерения в письме к Марии Луизе. Письмо перехвачено казаками и передано Блюхеру, переславшему его Александру. Царь только что вернулся из церкви, где отслужил панихиду по отцу: ровно тринадцать лет назад Павел I был убит при молчаливом согласии сына. Мрачная годовщина. Поглощенный воспоминаниями о той трагической ночи, Александр, прочитав перехваченное послание, созывает военный совет. Австрийцы настаивают на отступлении к Рейну, чтобы уберечь арьергард армии. Царь не скрывает возмущения этой чрезмерной осторожностью. На следующий день в его руки попадает еще одно перехваченное письмо, в котором Савари уговаривает Наполеона вернуться в Париж, где роялисты готовят переворот. Теперь Александр принимает окончательное решение и собирает в мэрии городка Сомпью, где остановился на ночлег, военный совет. «Наши армии соединились. Будем ли мы преследовать Наполеона и атаковать его превосходящими силами, – спрашивает он генералов, – или пойдем прямо на Париж?» Генерал Толь считает, что в данных обстоятельствах возможно только одно решение. «Надо двигаться к Парижу форсированными маршами со всей армией, – предлагает он, – а десятитысячный кавалерийский корпус послать вслед за Наполеоном, маскируя движение главных сил». Генерал Дибич, сделав несколько замечаний, со вздохом заключает: «Если Вашему Величеству угодно восстановить на троне Бурбонов, тогда лучше со всеми силами идти на Париж». – «Речь идет не о Бурбонах, – возражает Александр, – а о низложении Наполеона». Однако когда приходит время принять решение, он колеблется: может быть, он недооценивает опасность? Он делится своими сомнениями с князем Голицыным: «В глубине моего сердца затаилось какое-то смутное чувство ожидания, непреодолимое желание положиться во всем на Божью волю. Заседание совета продолжалось, но я на время покинул его и поспешил в свою комнату. Там колена мои сами собой подогнулись, и я излил перед Господом мое сердце». Озарение нисходит на Александра – он уверовал, что повинуется Божьей воле. Всевышний, став русским, указывает ему образ действий. Отныне прочь сомнения! Царь встает, одергивает мундир, возвращается в зал заседаний и объявляет свою волю – немедленно идти на Париж.
По окончании совета он велит подать себе коня, скачет за королем Пруссии и Шварценбергом, догоняет их, спешивается и, приказав расстелить карту прямо на земле, разъясняет свой план. Шварценберг принимает его против воли. И вот наконец армиям союзников дан приказ – двигаться на Париж, а кавалерии генерала Винцингероде – направиться к Сен-Дизье и, введя в заблуждение Наполеона, задержать его. Военная хитрость удается. Легко опрокинув кавалерию противника у Сен-Дизье и Витри, Наполеон из перехваченных депеш узнает, к своему ужасу, что сражался не с авангардом главных сил союзников, как полагал, а с кавалерийским отрядом, посланным отвлекать его, пока армии русских и пруссаков быстрыми переходами приближаются к столице. «Превосходный шахматный ход, – восклицает он. – Никогда бы не поверил, что кто-нибудь из генералов коалиции способен такое придумать!» И устремляется к Парижу через Труа и Фонтенбло. Но этот обходной путь требует много времени. Преимущество на стороне союзников, они становятся хозяевами положения. Между ними и столицей Франции только небольшие корпуса маршалов Мармона и Мортье, прикрывающие подходы к городу. 25 марта Шварценберг сталкивается с ними у Фер-Шампенуаз. Присутствие Александра на поле боя воодушевляет русских. Исход сражения решает конница. Пехота не делает ни одного выстрела. Режут друг друга холодным оружием. Вокруг царя и короля Пруссии идет рукопашный бой. Разгром французов очевиден. В руки союзников попадают генералы Пакто и Амэ, пять бригадных генералов, а также 75 пушек, 4800 рядовых и весь обоз. Мармон и Мортье, отброшенные к Парижу, 29 марта подходят к нему со стороны Шарантонских ворот. Вечером того же дня Александр устраивается на ночлег в замке Бонди, в нескольких километрах от Парижа.
Близость цели и воодушевляет, и пугает Александра. Он еще не осмеливается поверить в столь великий триумф. А вдруг город окажет сопротивление? А вдруг Наполеон подойдет раньше, чем город капитулирует? Если Шварценберг вечно дрожит за свои коммуникации, то царь вечно дрожит за свой престиж. Он, освободитель Европы, не должен допустить, чтобы его разбили у самых ворот Парижа. В сотый раз он взвешивает свои шансы: у него 100 тысяч человек, из которых 63 тысячи русских, против примерно 40 тысяч короля Жозефа, брата Наполеона; в это число входят потрепанные корпуса Мортье и Мармона, а также 12 тысяч национальных гвардейцев. С другой стороны, политическая обстановка сложилась не в пользу французов: Веллингтон выгнал их из Испании и занял Бордо, австрийцы уже в Лионе; в самом Париже поднимают голову противники режима, искусно руководимые хитроумным Талейраном. Вопреки приказу своего императора, Талейран не последовал за Марией Луизой и Римским королем, покинувшими столицу и укрывшимися в Рамбуйе. Вот с этим изворотливым хромым и надо договариваться, заключает свои размышления Александр.