Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей
Шрифт:
Внимательно прочитав и одобрив записку, Александр II приказал ознакомить с ней высших сановников. В конце сентября — начале октября она обсуждалась в Комитете финансов и Совете министров. Рекомендации Рейтерна были признаны долгосрочной правительственной программой экономического развития{153}. Положение министра финансов в «верхах» сразу же значительно упрочилось, и разговоры о его отставке прекратились. К тому же к осени выяснилась полная непригодность Грейга как преемника Рейтерна. Коллеги даже подозревали министра в том, что он намеренно предложил императору заведомо неподходящего кандидата с целью доказать свою незаменимость. А.В. Головнин предсказывал, что Рейтерн удержится в министерстве, «ибо государь чрезвычайно его ласкает, так как решительно никого нет в виду, кем можно бы заменить его»{154}.
В
Достигнутые успехи высоко подняли авторитет Рейтерна в «верхах» и укрепили доверие к нему государя. Вместе с тем, поддерживая в целом курс финансового ведомства, Александр II неоднозначно относился к стремлению министра сократить непомерные военные расходы, которые препятствовали сбалансированию бюджета. Выступая за «бережливость», Рейтерн не раз заявлял о своей готовности подать в отставку, если его требования не будут выполняться. Почти сразу же после назначения на свой пост он предложил военному министру Д.А. Милютину сократить ведомственную смету на 15 млн. руб. В противном случае Рейтерн угрожал вообще прекратить платежи{155}. И хотя Александр II не счел нужным произвести столь значительное сокращение, министр финансов не отступал. Начались его столкновения с Милютиным, и самодержцу нередко приходилось выступать в роли арбитра между ними.
В начале 1873 г. на заседании Государственного совета Рейтерн в очередной раз заявил, что будет вынужден просить об увольнении со своего поста в случае отказа Военного министерства сократить свою смету, хотя «ему было бы крайне тяжело и прискорбно находиться вдали от государя после того, как 11 лет имел счастье быть столь близким его величеству». Как вспоминал А.В. Головнин, «государь встал, взял его за обе руки и сказал: “ты совершенно прав” — Рейтерн, очевидно, выиграл во мнении и расположении государя»{156}. Сопротивление финансового ведомства заставляло Д.А. Милютина несколько умерять требования о выделении новых ассигнований. Однако император проявлял огромную заинтересованность в реформировании и перевооружении армии. Поэтому расходы Военного министерства постоянно увеличивались и в 1865–1875 гг. составляли почти треть государственного бюджета.
Александр II неоднократно обсуждал с Рейтерном вопросы внешней политики и обычно прислушивался к его советам{157}. Во всеподданнейших докладах и личных беседах министр финансов призывал императора к сохранению мира и прекращению новых территориальных захватов, неизбежно связанных с международными конфликтами и значительными финансовыми затратами. В частности, в феврале 1863 г. на заседании Комитета министров он категорически возражал против расширения наступательных действий в Средней Азии, указывая на трудность «привлечения в новый край рабочей силы и капиталов» и «нежелательность отвлечения этих сил от сердца России». Александр II и часть высших сановников с пониманием относились к требованиям министра финансов. Однако военное командование, во многом вопреки воле петербургских властей, предпочитало активные наступательные действия. Поэтому экспансия в среднеазиатском регионе постоянно нарастала{158}.
Стремлением избежать даже отдаленной угрозы военной конфронтации была продиктована позиция Рейтерна во время переговоров в 1867 г. с Северо-Американскими Соединенными Штатами о продаже Аляски. На заседании Особого совещания под председательством Александра II
Опасением спровоцировать международные осложнения объясняется поведение Рейтерна во время обсуждения в «верхах» декларации канцлера A.M. Горчакова об аннулировании унизительных для России статей Парижского трактата 1856 г. о нейтрализации Черного моря. Это стало возможным после поражения Франции в войне с Пруссией 1870–1871 гг. Проект декларации содержал пункт о возвращении России отторгнутой Южной Бессарабии. На заседании Совета министров во главе с Александром II в октябре 1870 г. Рейтерн выступил против каких-либо территориальных притязаний, чтобы не допустить конфликта с европейскими державами. Но император был полон решимости одобрить текст декларации. Вечером того же дня министр финансов отправил Горчакову письмо с подробной аргументацией своей позиции. Канцлер представил это письмо Александру II, и оно вернулось от него с отметкой: «Это ничего не меняет в моих мыслях». Однако через день по докладу Горчакова, убедившегося в правоте Рейтерна, император согласился исключить из текста декларации пункт о возвращении Южной Бессарабии. «Таким образом, — вспоминал А.В. Головнин, — Рейтерну удалось оказать России огромную услугу, предотвратить массу страшных страданий и сохранить сотни миллионов рублей, расход коих лег бы тяжелым бременем на нынешнее и будущие поколения»{160}.
Однако министр финансов не смог удержать Александра II от объявления войны Турции. Вплоть до середины 1876 г. император был настроен вполне миролюбиво, резко отзывался о славянофильской агитации и неоднократно говорил Рейтерну о своей решимости не допустить втягивания России в балканский конфликт. Однако затем его настроение стало меняться. В конце сентября министр финансов получил от императора приглашение приехать в Ливадию. По прибытии 1 сентября в резиденцию Александра II Рейтерн нашел его «в совершенно воинственном духе» и «лихорадочном возбужденном состоянии». Самодержец заявил о невозможности урегулировать противоречия с Османской империей мирным путем. Перед Рейтерном была поставлена задача поиска средств на ведение войны. Он пытался возражать, но император прервал его, дал указание переговорить с другими министрами и затем доложить ему о результатах.
Для Рейтерна это стало настоящим потрясением. По опыту Крымской кампании он хорошо представлял себе последствия очередной войны. Положение усугублялась тем, что в этот момент народное хозяйство вновь оказалось в кризисе, который характеризовался сокращением железнодорожного строительства, снижением выпуска продукции легкой промышленности, замедлением темпов развития тяжелой индустрии, неустойчивостью хлебного экспорта, ухудшением торгового баланса. Кризис сопровождался биржевой паникой, огромными убытками и банкротством многих частных предприятий и банков. Это вызвало соответствующую реакцию на Западе, подорвало международный кредит страны, вызвало отлив иностранных капиталов за границу, падение курса рубля и российских ценных бумаг на европейском денежном рынке.
В подобной ситуации вступление в войну должно было неизбежно привести к полному финансовому краху. Между тем Рейтерн быстро убедился в воинственном настрое большинства своих коллег в правительстве. И все же он попытался переубедить императора. 3 октября 1876 г. министр финансов направил ему записку, в которой указал на неизбежные гибельные последствия войны. Он доказывал, что она приведет «к погрому наших финансовых и экономических интересов». Только за счет займов казне не удастся покрыть предстоящие расходы, поэтому неизбежно придется прибегнуть к «пагубному средству» — выпускам кредитных билетов, результатом которых будет «совершенное расстройство нашей денежной системы». Россия, подчеркивал Рейтерн, «будет подвергнута такому разорению, с которым никакие бедствия в ее прошедшем сравниться не могут. Сообразно с этим расстроится и финансовое ее положение, и пройдут десятки лет, если не целые генерации, прежде чем она поправится»{161}.