Александр III
Шрифт:
– Я никогда не знала, что ваша любовь ко мне так сильна… А о своей любви к вам я не откроюсь никому…
В Китайском кабинете Петергофского дворца наследник перед отъездом меланхолически говорил Победоносцеву:
– Как я мечтаю найти пристань и дом свой! Как хочу обрести семью, покой, детей…
– Да, ваше высочество! – твёрдо отвечал Победоносцев, глядя сквозь очки своим немигающим взором. – Семья – основа государства, и потому первый человек в государстве обязан подавать нравственный пример всем гражданам.
Каждый вкладывал в свои слова особый смысл. Если цесаревич мечтал о фрейлине Мещерской, то Победоносцев позволил себе завуалированный намёк на императора. У Александра Николаевича роман сменялся романом, хотя главной фавориткой оставалась княжна Александра Сергеевна Долгорукая, которую за решительность и влияние на царя прозвали «La grande Mademoiselle» [22] .
22
«Всесильная барышня» (фр.).
Но можно ли упрекнуть учителя, наставляющего своего царственного воспитанника в добродетелях! Владимир Александрович хотел было срезать профессора-правоведа, но вовремя прикусил язык. В Петербурге вовсю шушукались о любовных похождениях юного великого князя, и Победоносцев в своей иезуитской манере мог бы без промедления поставить его на место.
– Поймите, Константин Петрович, – с затаённой грустью сказал цесаревич, – я однолюб и, конечно, буду верен своей избраннице по гроб жизни…
– Знаю, ваше высочество. И всем сердцем радуюсь этому, – отвечал Победоносцев. – Так будьте же теперь таким однолюбом и в отношении к вашей великой невесте – России!..
Из Петергофа путешественники отправились поездом до Твери, некогда удельного княжества, соперничавшего с Москвой. Там наследника встречали губернатор князь Багратион и губернский предводитель дворянства князь Мещерский, дальний родственник Маши. Александр Александрович познакомился с героем войны 1812 года семидесятивосьмилетним литератором и поэтом Фёдором Глинкой и с ветераном-декабристом Матвеем Ивановичем Муравьёвым-Апостолом, восьмидесяти двух лет, которому некогда смертную казнь заменили бессрочной каторгой и который был прощён Александром II.
Наследник плохо знал писания Глинки и охотно передал нить разговора князю Мещерскому.
– Вашими «Письмами русского офицера» [23] зачитывалась вся Россия! – говорил камер-юнкер. – А что пишете вы теперь?
– Полноте! Что я могу нынче писать, – добродушно отвечал старик. – Сейчас я перешёл в разряд читателей…
Мещерский знал о едкой эпиграмме, которой наградил Глинку Пушкин, именовавший его «Кутейкиным в эполетах» [24] . «Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!» – вспомнилось князю. Но он знал и о том, что сам Глинка, боготворивший Пушкина, на это не сердился, прощая гению его колкости.
23
«Письма русского офицера» – книга Ф. Н. Глинки (1786 – 1880), поэта, публициста и прозаика, впервые вышедшая в 1808 и значительно дополненная новыми материалами в издании 1815 – 1816. О содержании произведения даёт представление её полное название во втором издании: «Письма русского офицера о Польше, австр. владениях, Пруссии и Франции с подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 гг., а также Отеч. и заграничной войны с 1812 по 1815 год. С присовокуплением замечаний, мыслей и рассуждений во время поездки в некоторые отеч. губернии».
24
Речь идёт об эпиграмме А. С. Пушкина:
Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,Бормочет нам растянутый псалом:Поэт Фита, не становись Фертом!Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!Четверостишие написано по поводу переложения псалмов Ф. Н. Глинкой.
Фита – буква, которой подписывал Глинка свои произведения в печати (с неё начиналось, по старой орфографии, имя автора: Фёдор).
Кутейкин – персонаж комедии Д. Фонвизина «Недоросль», семинарист, пересыпающий свою речь церковнославянскими выражениями, производящими комическое впечатление в бытовом общении.
…в эполетах… – Глинка был гвардейским полковником.
Ижица – последняя буква старого алфавита, которую Пушкин и его современники считали излишней.
– Но вы ещё и прекрасный поэт, гордость России, – не унимался Мещерский.
– Бог
– Заштатных? Ничего подобного! – возразил Мещерский и продекламировал:
Город чудный, город древний,Ты вместил в свои концыИ посады и деревни,И палаты и дворцы!Опоясан лентой пашен,Весь пестреешь ты в садах:Сколько храмов, сколько башенНа семи твоих холмах!.. Исполинскою рукоюТы, как хартия, развитИ над малою рекоюСтал велик и знаменит!На твоих церквах старинныхВырастают дерева;Глаз не схватит улиц длинных…Это матушка-Москва!Слушая свои стихи, старец преобразился и словно помолодел на три десятка лет. На глазах его блестели слёзы, а губы непроизвольно шептали любимые строки.
Кто, силач, возьмёт в охапкуХолм Кремля-богатыря?Кто собьёт златую шапкуУ Ивана-звонаря?..Кто Царь-колокол подымет?Кто Царь-пушку повернёт?Шляпы кто, гордец, не сниметУ святых в Кремле ворот?! Ты не гнула крепкой выиВ бедовой своей судьбе:Разве пасынки РоссииНе поклонятся тебе!..К концу стихотворения голос Мещерского возвысился, он как бы не читал, а пел славу Москве – первопрестольной столице России.
Ты, как мученик, горела,Белокаменная!И река в тебе кипелаБурнопламенная! И под пеплом ты лежалаПолоненною,И из пепла ты воссталаНеизменною!..Процветай же славой вечной,Город храмов и палат!Град срединный, град сердечный,Коренной России град!– Отменные стихи. И подлинно русские! – сказал цесаревич. – Мне сразу же захотелось ещё раз побывать в первопрестольной…