Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

Эрлер Ольга

— Ты простила меня? — Он вернул ее своим вопросом к «жизни» и к тому, что произошло. К тому Александру, которого она не хотела знать.

— Нам надо поговорить. — Таис тяжко, очень тяжко вздохнула. — Я должна, я должна, я должна… — Она зажмурила глаза, нахмурила лоб, закусила губы и снова тяжко, со стоном, вздохнула. — Мне надо, я должна сказать тебе… неприятное. Сейчас, иначе я не смогу сказать этого никогда. — Таис села, уронив голову на грудь.

— Хорошо, если считаешь, что надо, — настороженно согласился Александр.

— Я думаю, нам надо… расстаться!

— Что?! — воскликнул он от неожиданности

по-македонски. Он выпрямился и ошарашенно уставился на Таис.

— Нам надо побыть в одиночестве.

— Мне не надо…

Она собрала силы, вздохнула тяжело и продолжала:

— Пожалуйста, выслушай меня. Ты изменился, я думаю, ты не будешь с этим спорить. — Александр сделал движение, видимо, желая поспорить, но Таис остановила его рукой, бросила на него умоляющий взгляд и тут же отвела глаза. — Пожалуйста, дай я скажу. Если я этого не сделаю сейчас, все вообще развалится на маленькие кусочки. Александр, ты пьешь… И это стоит между нами. Ты изменился так, что я тебя иногда просто не узнаю. И не хочу тебя такого знать. Ты стал другим человеком. И этот человек вызывает во мне жалость. О, Афина! Я могу жалеть… кого угодно, но не тебя! Ты этого не заслуживаешь. И мне жалко себя — тебя жалеть… Я знаю, что сыплю тебе соль на рану, но что было до Клита, то же продолжается и после. И я ничего не могу поделать. Только ты… Хотя, мне кажется, что это уже и не в твоих силах. Ты ведь осуждал своего отца за пьянство, и вот сам стоишь на этом пути. Ты скажешь, у тебя есть причины, конечно, ты измучен, тебе очень тяжело, но я знаю одно — это не выход. Это не новый разговор, а толку нет, все только хуже и хуже. Мы дошли до драки, куда дальше?! Я вообще многого не понимаю — на какой стороне добро, на какой зло, и где я, кто я? Меня ведь нет… Но я же когда-то была?! Мне нужно вернуться на свои круги… Ты затянешь меня в постель, и все как будто становится хорошо. На время. Но ведь проблемы остаются нерешенными. Случилось то, чего я всегда так боялась: я чувствую себя каким-то приложением к тебе — безвольным и бессмысленным существом, полностью от тебя зависящим. Я сама ничего не понимаю… — Она развела руками.

— Я тоже не понял, о чем ты говоришь, — с трудом, потому что от таких новостей не слушался язык, проговорил Александр, — но я понял, в чем дело. Ты не знаешь, любишь ли ты меня.

Таис ничего не сказала и опустила глаза. Это прожгло сознание Александра, как удар молнии. Вот оно — возмездие!

…Александр рыдал и тряс ее за плечи… Александр упал на спину, распахнув невидящие глаза… Александр рвал и метал, круша все, что попадалось под руку… Нет. Александр слушал свои слова, доносившиеся как будто откуда-то со стороны. Из другого мира?..

— Как легко, как сладко тебя любить, Таис, детка, ты — безупречна. А я… Полон пороков, демонов, страшных вещей. Стра-а-аш-ных… Меня трудно любить, — он уверенно покачал головой, как будто радуясь, что пришел к верному ответу, — если вообще возможно… Если ты считаешь, что тебе надо побыть одной, обдумать свою жизнь и разное другое… Конечно, это твое право. Надеюсь, ты знаешь, что ты делаешь. И не ошибаешься… Куда ты хочешь и когда?

— На юг, в Бактру.

— Да.

Александр был потрясен и убит таким поворотом событий. То, что казалось ему незыблемым и вечным — эта любовь — этот незаслуженныйдар,

это безграничное счастье, — эта черненькая головка, эти опущенные ресницы, — он теряет ее… Она не любит его больше. Невозможное и немыслимое становится возможным и мыслимым. Он усмехнулся. Великий Александр оказался просто-напросто дураком.

— Ну, что ж, ты знаешь, что я тебе буду рад в любом случае. Здесь всеосталось в силе. Ты мне сообщишь, если найдешь нужным. Я буду двигаться… ну да ты знаешь мои планы. Будь счастлива, — прибавил он почти шепотом.

Таис сидела, опустив голову. Александр потянулся к ней, приподнял за подбородок ее лицо и поцеловал в лоб. Она так и не подняла больше глаз.

* * *

— Я так соскучилась по Таис! — Геро отстранилась от Неарха и, пристроив подушку повыше, села в кровати.

Они проводили свой долгожданный «отпуск» вдвоем, пользуясь мирной передышкой. Замирение Средней Азии, наконец, завершилось, но впереди ждала Индия. Александр занимался реорганизацией армии, подготовкой к индийскому походу, так что скорого и окончательного покоя ожидать не приходилось. Радовались передышке. Геро вообще не была уверена, что такое понятие, как покой, существует.

— Птолемей мне сегодня жаловался, что Таис не отвечает на письма, — сказал Неарх.

— И мне не отвечает. Она предупреждала об этом. Ей хотелось полного одиночества.

— А что вообще-то произошло?

— Она не сказала. Замкнулась в себе, что случается все чаще. Я человек как будто деликатный, не лезу в душу без спроса, но мне все же обидно, что она меня перестала посвящать в свои сокровенные мысли. Значит, не доверяет… Все что я знаю, это то, что она считает, будто Александр стал «другим человеком».

— Да-а? Мне так не показалось. Таис знает его с одной стороны, с лучшей. Может, открыла в нем черты, которых раньше не замечала?

— Она считает, что все — от чрезмерного пьянства.

— Да-а?

Геро удивилась удивлению Неарха, а тот продолжил:

— Последние полтора-два года были напряженными, может быть, и пили больше, но мне не показалось, что Александр как-то попал под власть зеленого змия. Он на это дело крепкий, перепьет кого угодно!

— Вот именно. Да ты и сам стал больше пить. — Геро строго глянула на него.

— Ну так есть с чего. Надо же как-то расслабиться.

— Вот видишь, как вы, мужчины, просто рассуждаете.

— Может, Таис все преувеличивает, и у нее самой расстроились нервы. Она ведь такая… нежная.

Геро скосила внимательный глаз на Неарха.

— …такая чувствительная, — продолжал он, — как прелестное загадочное дитя, которое надо всегда оберегать… Что ты и делаешь, моя красавица.

— Да, но как раз эта кажущаяся женская слабость так очаровывает в ней.

— Да, я могу себе представить, как Александр это любит. Его привлекает все сложное, необыкновенное. А Таис мне представляется чем-то таким… рассыпанным, как солнечные блики на волнах, разноцветным, многогранным, как бриллиант.

Геро опять взглянула на него:

— Да ты становишься поэтом…

— Но я люблю твою ясность, моя красавица, твою стабильность.

— Да-да, стабильность гранитной скалы, о которую бьется прибой. Уж лучше быть бриллиантом.

Они прыснули.