Александр Македонский. Пределы мира
Шрифт:
— Сколько это займет, на твой взгляд?
— Два, может быть, три месяца.
Александр ошибался: на покорение касситов ушла вся весна, и большую часть лета он провел в Экбатанах. Три высоких македонских военачальника — Геракл, Мелеагр и Аристоник — были обвинены во взяточничестве, воровстве и святотатстве в стенах персидских святилищ и казнены. Таким образом, царь продемонстрировал, что не делает различия между македонянами и персами. И действительно, немало правителей-персов, уличенных в мздоимстве
Завершив эти дела, царь решил объявить праздник с играми и представлениями, тем более что из Греции прибыло три тысячи атлетов, актеров и постановщиков. Их разместили в царском дворце вместе с Роксаной. Статира вместе с сестрой поселилась во дворце в Сузах. Таким образом они избежали ревности со стороны Роксаны, которая становилась все сильнее, поскольку царица осознавала свою власть над сердцем мужа — он ни в чем не мог ей отказать. Однажды вечером после любовных утех, когда она, как обычно, лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь, Роксана сказала:
— Теперь я совершенно счастлива, Александрос.
Царь крепко обнял ее.
— И для меня это счастливое время, — ответил он. — Мой флот вернулся целым и невредимым, я закончил все военные походы, помирился с моими солдатами, объединил два рода браком, и скоро у меня будет сын.
— Погоди говорить, — засмеялась Роксана. — Еще может быть и дочь.
— Ну нет, — возразил Александр. — Я уверен, что будет мальчик, Александр Четвертый! Ты станешь матерью наследника трона, Роксана. И чтобы отметить это, я устрою грандиозные празднества с состязаниями и театральными представлениями. Есть вещи, которых ты не знаешь, но я уверен, что быстро освоишь их и полюбишь. Представь себе сотни колесниц, запряженных четверками коней, которые несутся с безумной скоростью; представь истории, изображаемые на сцене людьми, которые притворяются персонажами этих историй; представь атлетов, состязающихся в беге, борьбе, прыжках, метании копья. А еще танцы, музыка, песни…
Девушка смотрела на него в восхищении. Оставив родные горы, населенные одними пастухами, она навидалась всяких чудес, и жизнь с всемогущим Александром представлялась ей бесконечным сном.
Начались празднества и пиршества, но во время этих торжеств заболел Гефестион. Получив от Евмена известие об этом, царь тут же поспешил к его постели.
— Что с ним? — спросил он.
— Сильная лихорадка и тошнота, — ответил Евмен.
— Позови Филиппа.
— Ты забыл, что оставил его в Сузах? Я велел прийти Главку, он прекрасный врач.
Несмотря на лихорадку, Гефестион сохранил способность шутить:
— Не нужно врачей. Лучше пришлите мне кипрского вина, и все пройдет.
— Не паясничай, — осадил его Александр. — Делай, что скажет врач.
Спешно явившийся Главк обнажил грудь больного и прослушал его.
— Интересно, почему у врачей всегда такие холодные уши, прямо лед! —
— Если хочешь врача с теплыми ушами, достаточно только позвать, — пошутил Евмен. — Твой друг — владыка мира и найдет все, чего пожелаешь.
Главк начал щупать надутый и твердый живот пациента.
— По-моему, ты заболел оттого, что съел какую-то дрянь. Я пропишу тебе слабительное, а потом тебе придется поголодать по меньшей мере три дня и пить только воду.
— Ты уверен, что это хорошее средство? — спросил Александр.
— Думаю, Филипп прописал бы то же самое. Если бы он был не так далеко, я бы послал гонца проконсультироваться с ним, но думаю, дело того не стоит. Подобная болезнь должна пройти скорее, чем гонец доберется до Суз.
— Тем лучше. И все же не спускай с него глаз. Гефестион — мой самый дорогой друг.
При этих словах взгляд царя упал на украшение, висевшее на шее у Гефестиона, — это был оправленный в золото молочный резец, зуб Александра. А сам царь носил при себе детский зуб Гефестиона — первый залог дружбы, которым они обменялись давным-давно.
— Не бойся, государь, — ответил врач. — Мы поставим Гефестиона на ноги в кратчайший срок.
Александр вышел, а врач скорее дал пациенту слабительного и предписал диету.
— Через три дня, если станет лучше, можешь выпить немного куриного бульона.
И действительно, через три дня Гефестиону полегчало: лихорадка спала, хотя и оставалась еще довольно сильной, и живот уже не так пучило. В этот день были назначены гонки квадриг, и Главк, страстный любитель лошадей, зайдя проведать пациента и увидев, что ему лучше, попросил разрешения отлучиться на несколько часов:
— Сегодня гонки, на которые мне очень хотелось бы посмотреть. Я бы пошел туда, если у тебя нет никаких возражений.
— Конечно нет, — ответил Гефестион. — Иди спокойно, развлекись.
— Можно не волноваться? Ты будешь осмотрителен?
— Можешь быть совершенно спокоен, ятре. После того, что я перенес за последние десять лет, какая-то лихорадка мне не страшна.
— Во всяком случае, до вечера я вернусь.
Главк вышел, а Гефестион, не в силах больше терпеть голодания и слабительных, позвал слугу и велел приготовить пару жареных цыплят и подать к ним ледяного вина.
— Но, господин… — попытался возразить слуга.
— Ты послушаешь меня или велеть тебя высечь? — заорал на него Гефестион.
Перепуганный слуга сдался: приготовил цыплят и сходил за вином, хранившимся в погребе в снегу. Гефестион жадно набросился на мясо и выпил пол-амфоры ледяного вина.
К вечеру Главк вернулся в превосходном настроении и вошел в спальню пациента.
— Как тут наш доблестный воин? — спросил врач, но тут его взгляд упал на цыплячьи кости, а потом на валявшуюся в углу пустую амфору, и он побледнел.
Главк медленно повернул голову к постели: Гефестион даже не смог добраться до нее. Он лежал навзничь на полу. Мертвый.