Александр Македонский. Пределы мира
Шрифт:
— Не больше месяца. Потом подойдем мы с остальным войском.
— Значит, мы, наконец, выступаем.
— Да. Попрощайся с морскими волнами, Гефестион. Больше ты не увидишь соленую воду, пока мы не выйдем на берег Океана.
ГЛАВА 7
На сбор конницы, плотников и строительных материалов ушло четыре дня. Под надзором Неарха баржи разобрали, их части пронумеровали и погрузили на запряженные мулами телеги, и длинный караван приготовился покинуть побережье. Вечером накануне отправления Гефестион зашел попрощаться с Александром, а по возвращении
— Это мы.
— Тебе что, жить надоело? — спросил Гефестион, узнав Евмена.
— Убери эту железяку. Нужно поболтать. Украдкой взглянув на вторую фигуру, Гефестион узнал Евмолпа из Сол.
— Кого я вижу! — усмехнулся он. — Человек, спасавший свою задницу от персидского кола, дабы предоставить ее всему войску!
— Замолчи, дурень, — ответил осведомитель, — и лучше выслушай меня, если хочешь спасти свою задницу со всеми живущими там вшами.
Весьма удивленный всей этой таинственностью, Гефестион провел их в свой шатер и налил два кубка вина. Евмен сделал глоток и начал:
— Евмолп не сказал Александру всей правды.
— Не знаю почему, но я так и подумал.
— И он поступил умно, клянусь Зевсом! Александр хочет броситься вперед, как бык, не подсчитав ни своих, ни вражеских сил.
— И правильно, именно так мы победили на Гранике и при Иссё.
— На Гранике силы были примерно равны, а при Иссё нам в известной степени повезло. Теперь же речь идет о миллионном войске. Ты хорошо понял? Миллион. Сто мириадов. Ты умеешь считать? Это не умещается в голове. И все-таки я подсчитал: если их выстроить в шесть рядов, они протянутся справа налево больше чем на три стадия. А боевые колесницы? Как поведут себя наши солдаты перед этими страшными машинами?
— А я тут при чем?
— Сейчас скажу, — вмешался Евмолп. — Великий Царь отправит занять Тапсакский брод сатрапа Вавилонии Мазея, свою правую руку, старого лиса, который знает каждую пядь территории отсюда до Инда. Мазей возьмет с собой тысячи греческих наемников, закаленных воинов, которые дадут вам похаркать кровью. А еще знаешь что? Мазей хорошо ладит с этими ребятами, потому что по-гречески говорит получше тебя.
— И все-таки я не понимаю, в чем беда.
— С некоторых пор Мазей впал в глубокое уныние. Он убежден, что держава Кира Великого и Дария приблизилась к своему закату.
— Тем лучше. И что?
— А то, что человек, передавший мне эти сведения, очень близок к Мазею. И возможно, он бы смог потолковать со стариком. Я все объяснил?
— И да, и нет.
— Если вам случится встретиться, поговори с ним, — сказал Евмен. — Неарх может узнать его, так как несколько раз видел на Кипре.
— А потом?
— Миллионному войску мы можем и проиграть. Помощь бы нам не помешала.
— Вы хотите, чтобы я склонил этого замечательного сатрапа к предательству?
— Что-то в этом роде, — подтвердил Евмолп.
— Я поговорю об этом с Александром.
— Ты с ума сошел! — запротестовал Евмен.
— Иначе ничего не выйдет. Евмолп покачал головой:
— Юнцы, не желающие слушать, думающие, что все знают… Что ж, делай по-своему, сломай себе голову.
Он вышел в сопровождении секретаря,
— Из чего сделан твой парик?
Отряду Гефестиона потребовалось шесть дней, чтобы дойти до берегов Евфрата у Тапсака. В городе было полно купцов, путешественников, животных и всевозможных товаров; казалось, его заполняли люди из половины мира, так как только в этом месте великую реку можно было перейти вброд.
Хотя город и располагался в глубине материка, он имел финикийские корни и его название собственно и означало «брод» или «переправа». Смотреть в Тапсаке было особенно не на что: там не было ни памятников, ни храмов, ни даже площадей со статуями и портиками, и все же он был очень оживленным благодаря нарядам своих обитателей, выкрикам купцов и неимоверному числу проституток, которые занимались своим ремеслом с погонщиками мулов и верблюдов, работавших на берегах великой реки. Говорили там на своеобразном общем языке, сложившемся из обрывков сирийского, киликийского, финикийского и арамейского с примесью некоторых греческих слов.
Гефестион провел начальную рекогносцировку и вскоре понял, что вброд перейти не получится: в горах уже начались дожди и река поднялась. Не было другого выхода, кроме строительства моста, и финикийские плотники под руководством Неарха принялись за работу. На каждой доске была буква из их алфавита, обозначавшая определенное место, чтобы шипы плотно подходили к пазам, соединяя доски.
Когда понтонные баржи были готовы, началось собственно возведение моста. Моряки подгоняли баржу на место, ставили на якорь, прицепляли к предыдущей, а потом делали настил и устанавливали перила. Но как только начались работы, появились войска Мазея — сирийская и арабская конница с тяжелой греческой пехотой. Они тут же принялись беспокоить строителей: вторгались на середину реки, метали зажигательные стрелы, посылали вниз по течению пропитанные нефтью горящие плоты, которые ночью неслись по реке, как огненные шары, и с большой скоростью врезались в сооружение Неарха.
Так проходили дни, не принося существенного перевеса ни одной из сторон, и приближался момент, когда должно было подойти войско Александра с десятью тысячами коней и двумя тысячами повозок с провизией и обозным имуществом. Гефестиону претила мысль о том, что он окажется не готов к этому. Он часто совещался с Неархом в поисках решения. Однажды ночью, когда оба друга сидели на речном берегу, обсуждая, что же им предпринять, Неарх вдруг хлопнул Гефестиона по плечу:
— Смотри!
— Что?
— Вон там человек.
Гефестион посмотрел в указанном направлении и увидел на противоположном берегу одиноко стоящего всадника с зажженным факелом в руке.
— Кто это может быть?
— Похоже, кто-то хочет поговорить с нами.
— Что будем делать?
— Я бы сказал, тебе нужно пойти. Возьми лодку, пусть тебя перевезут поближе. Выслушай, чего он хочет. В случае чего мы постараемся тебя прикрыть.
Гефестион согласился. Он велел отвезти себя к другому берегу и оказался перед загадочным всадником.