Александр Македонский
Шрифт:
Олимпиада была жрицей бога Диониса. Ходили слухи, что она была колдуньей, вероятно, оттого, что ей всегда нравились змеи. Она верховодила в секте менад, участвовала в весьма откровенных игрищах. Впрочем, у македонян и греков они вовсе не считались предосудительными. Сама царица в торжественных процессиях вышагивала перед народом, прикрыв наготу только набедренником. В окружении таких же обнаженных служительниц, потрясавших фаллическими жезлами, исполняла обряды с живыми змеями, предавалась священным неистовствам.
Так что любовь Филиппа к жене довольно быстро переросла в отчуждение: македонский царь не любил змей и властных женщин.
Царь сам занимался военной подготовкой мальчика. Человек он был властный, решительный, стремящийся всеми способами усилить свое государство и расширить его границы. При нем была создана сильная сухопутная армия, мощный флот, а также значительно реорганизована и улучшена знаменитая македонская фаланга.
Именно Филипп II создал единое государство, собрав под свою руку разрозненные города и тем самым подготовив надежный плацдарм для сына. Наследник очень эффективно воспользовался достижениями отца, обратив доставшуюся ему военную мощь на завоевание многочисленных земель и пространств, не подвластных человеческому воображению того времени.
Еще в детские годы Александр отличался от сверстников. Он был равнодушен к телесным радостям, а вот честолюбие Александра было безгранично. В 16-летнем возрасте Александр, заменив отправившегося в военный поход Филиппа, некоторое время правил страной, проявив силу и жесткость характера.
Олимпиада одобряла старания Филиппа вырастить сына воином. С ранних лет Александр изведал все прелести спартанского воспитания, с его суровой воинской школой, стоическим отношением к голоду и холоду, большим физическим нагрузкам, постоянным ссадинам и ушибам во время тренировок.
Сама же мать учила сына еще и другому. Под ее влиянием Александр стал прекрасно разбираться в искусстве ведения интриги, научился влиять на людей и управлять ими. Школа дипломатии, пройденная под руководством матери, в будущем очень помогла Александру. Может быть, именно стараниями Олимпиады из него получился великий правитель, о котором до сих пор с восторгом и преклонением вспоминают многие народы. Олимпиада постоянно разжигала в сыне огонь честолюбия. Скажем, именно она поведала о том, что родился он от ее соития с самим Зевсом. И мать и сын полагали, что это добавляло ему как будущему царю величия и позволяло претендовать не только на македонский престол.
Всю жизнь Александр оставался под постоянным влиянием матери, хотя и не допускал ее вмешательства в государственные дела.
Воспитание Александра
Воспитателями и наставниками Александра помимо родителей были родственник по линии матери Леонид, к которому, несмотря на его строгость и требовательность, царь сохранил глубокую привязанность и в зрелом возрасте, и актер Лисимах. С 343 г. до н.э. учителем Александра стал великий философ Аристотель: под его руководством отрок получил классическое греческое образование.
Аристотелю тогда было около сорока лет. Он старался завоевать доверие ученика, хотел, чтобы он воспринимал своего учителя не как уже сложившегося, взрослого человека, а как мыслителя, до сих пор ищущего собственное «я».
В
Александру, вероятно, показалось чудом, что рядом очутился человек, продолжающий духовно расти и искать новое, несмотря на известность и всеобщее почитание. Ему чуждо было тщеславие, он никогда не кичился своими знаниями. Аристотель был человеком, снедаемым той же жаждой, которая терзала и Александра, – жаждой познания неизвестного в бесконечном мире.
Их дружбе способствовала и окружающая обстановка. Жили они не в столице Пелле, а вдали от суеты двора, вблизи небольшого селения Миеза, в посвященной нимфам роще с уединенными тропинками и укромными уголками. Здесь находилась царская вилла, где поселился Аристотель со своими воспитанниками и помощниками – Феофрастом и племянником Каллисфеном.
Кроме того, здесь жили знатные македонские юноши, и их присутствие придавало совместному обучению живость; вместе с тем их было не так много, чтобы это могло препятствовать тесному общению Аристотеля с Александром.
Аристотель передал мальчику запас фактических знаний. Но гораздо важнее было то, что он сам служил ему примером. Глядя на философа, мальчик учился ценить все возвышенное и благородное, постигал греческую культуру. Они изучали не произвольно вырванные фрагменты различных наук, а гармонию духовного существования в целом. Понимание красоты, трудолюбие, добро и его воплощение в лучших произведениях – все это предстало перед духовным взором Александра. Во всем надо было стремиться к постижению наивысшего: «Да не убоится человек создавать бессмертное и божественное».
В курс обучения в Миезе входила еще весьма важная для будущего полководца наука, на которую до сих пор недостаточно обращали внимания, а именно география, знакомство с картой мира. Живой интерес царя к географии проявился еще в то время, когда он мальчиком задавал вопросы персидским послам о расстояниях между городами Азии и тамошних дорогах. Уже тогда стремление к познанию толкало Александра на расспросы о Персии и других далеких странах.
Аристотель сам путешествовал мало, но мог познакомить юношу с картой. О том, что при обучении он широко пользовался этим пособием, мы знаем по его позднейшим урокам в Афинах, в Лицее, где большие карты земли устанавливались на досках. Сам философ интересовался географией не отдельных стран, а Землей в целом. Нет сомнения в том, что и своему воспитаннику он показывал карты Земли.
Чего только не было на этих картах! Прежде всего пояса – холодный на севере и жаркий на юге. По учению философа, неблагоприятный климат обеих этих зон не способствовал обитанию здесь людей. Между ними – умеренная зона, где расположены Средиземное море, Персия и Индия. Только эта зона и образует ойкумену, то есть пригодную для обитания людей часть Земли. Ее и считали собственно миром.
На карте можно было увидеть расположение континентов и океан – огромное море. С океаном посредством Геркулесовых столпов (Гибралтара) соединялось Средиземное море, а дальше, если доверять Скилаку, – Красное море (но в этом Аристотель не был так уж уверен). Он, к примеру, считал, что Каспийское море надо рассматривать как внутреннее.