Александр Невский. Друг Орды и враг Запада
Шрифт:
Ловчий Александра, лишь недавно попавший в Новгород вместе с двором молодой княгини, — полоцкий уроженец Яков — "наехав на шведский полк с мечем, и мужествова" так, что князь "похвали его".
Не отходивший от Александра его слуга Ратмир "бился пешь, и обступиша его мнози" шведы, и после яростного боя "от многых ран пад, скончася".
Мужественно сражались русские люди на рубеже родины, отстаивая еще уцелевшую от татарских полчищ Русь.
Стремительно проведенный бой принес блестящую победу русскому войску. Шведы, убравшись на суда, отошли от берега на полет стрелы и готовились к отплытию, терпя насмешки острых на язык новгородцев. У берега покачивались брошенные шнеки. Среди трофейных шатров русские разжигали костры и перевязывали раненых. С наступлением короткой июльской ночи шведы "посрамлени
Талант и храбрость молодого полководца, геройство русских воинов обеспечили быструю и славную победу с наименьшими потерями. Новгородцев и ладожан пало около 20 человек.
Дружина Александра — в большинстве молодые дворяне, выросшие вместе с ним, — со славой воротилась в Новгород.
Приветствиями скупых на похвалы горожан, колокольным звоном и торжественным благодарственным молебном встретил их Новгород. Боевое крещение полководца состоялось. За мужество, проявленное в битве, народ прозвал Александра Ярославина "Невским" [101] .
101
Пашуто В.Т. Александр Невский. С. 65–65. Разумеется, "Невским" князя Александра Ярославича тогда никто не называл, тем более — в народе. Эпитетами "великий", "храбрый" и "Невский" он был выделен в цепочке "православных великих князей, заступников наших всея Русская земля" лишь в XV в., в новгородском (НПЛ. Приложение 2. С. 468–469), а затем и московском летописании. Исследованию прославления образа Александра на Руси — с критических позиций Запада, которому он противостоял — посвящена самая толстая книга о святом князе: Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. Цит. с. 75.
Написано просто талантливо! Но на самом деле хитроумная тактика князя, равно как внезапность нападения и "стремительность" боя, в источниках подтверждения не находят. Александр начал сражение через пять часов после рассвета, когда противник проснулся, позавтракал и вооружился, и вёл его, судя по тому, что к ночи рати расступились, до вечера.
Нападение исподтишка, на неподготовленного к бою врага, нарушало бы рыцарские представления князя. Да такая победа не принесла бы должных результатов: врага следовало надёжно убедить, что русское оружие и русская правда — сильнее. В свою очередь, и шведы, судя по рассказам русских источников, не использовали в бою свои "обрытья" (укрепления), о которых, согласно Житию князя, доложил Александру старейшина Пелгусий [102] . Битва происходила в "поле", хотя докатывалась время от времени и до шатров крестоносцев, и до их кораблей.
102
Он приехал к Александру не только с известием о явлении св. Бориса и Глеба, но и с новостями о шведах: "да скажет ему станы и обрытья их".
Можно смело сказать, считает А.Н. Кирпичников, что противоборствующие войска были разбиты на отряды, и "сражение 1240 г. развёртывалось во многом по тактическим правилам, принятым в средневековье". Тесно сплочённые отряды сходились и расходились, заменяя друг друга на переднем крае, конные сшибки повторялись одна за другой. Недаром составитель Жития употребляет слова "наехал", "наехал многажы", "наскочи". Без места для бега кони, как известно, не скачут! Значит, и князь, и вражеский "король", как говорили в те времена, "дали место" правильному бою тяжёлой конницы [103] .
103
См.
Войска были примерно равны по вооружению. Мечи были вообще одинаковы (а то и из одних мастерских), копья, щиты и кольчуги конных воинов — очень похожи по виду и конструкции. Знать с той и другой стороны имела расписные, довольно толстые деревянные щиты треугольной формы. Шлемы были в основном сфероконические, с открытым лицом или крепким "носом", у врага они могли быть и полусферическими (но ничего подобного железным вёдрам или тарелкам с полями шведы и норвежцы ещё не носили). И русские, и шведские знатные конники носили кольчуги с длинным рукавом и кольчужные чулки. У русских шею обычно закрывала прикреплённая к шлему кольчужная бармица, а у шведов больше в ходу был надеваемый под шлем кольчужный капюшон.
Можно предположить, что у немногочисленной русской пехоты (например, слуга Александра Ратмир — предок А.С. Пушкина — бился пешим) были длинные миндалевидные щиты. Похожие щиты могли быть и у скандинавских дружинников. Однако финно-угры, воевавшие с той и другой стороны, и многие бонды, скорее всего, имели дедовской формы круглые щиты. Их вооружением были в основном копья и топоры. У русских были более мощные, красиво выгнутые рекурсивные луки, у крестоносцев всех мастей — простые, из прямой палки.
О действиях лучников источники нам не рассказывают, однако в Житии отмечено, что на противоположном берегу Ижоры, куда не могли пройти полки Александра, после победы "нашли несметное множество убитых ангелом Господним". Логично предположить, что вражеские корабли стояли вдоль обоих берегов реки, через которую мощные русские луки легко могли перестрелить, поражая вражеских воинов и на шнеках, и на противоположном берегу. Хотя нельзя исключить и успешных действий собравшихся со всей земли ижорских ополченцев, о которых князь и его дружинники не ведали, — особенно если к другому берегу пристали суда столь же легковооруженных ополченцев-финнов. В любом случае, действия на западном берегу Ижоры были лишь незначительным эпизодом сражения.
Невская битва — прежде всего кавалерийский бой против войска, частью состоящего из кавалерии, а в немалой части — из пехоты (привезти большое количество коней было нельзя, да и не вполне освоили ещё конный бой скандинавы). Поэтому из Полоцка Сбыслав Якунович из Новгорода с топором и ловчий Яков с мечом не раз налетают на строй противника, рубят врага и отъезжают для новой атаки. А лихой кавалерист Гаврила Алексия, использовав прорыв во вражеском строе после отступления отряда, уносившего раненого князем "короля", влетает на вражеский шнек по сходням. Сброшенный с конем в воду, он не вылетел из седла, но выбрался верхом на берег и продолжил конный бой, в том числе "с самим воеводою посреди их войска", — гласит Житие. Не тот ли это воевода Спиридон, который, по словам летописи, был "убиен"?!
Однако Житие подчёркивает, что не все русские воины сражались на конях. Новгородец Миша со своей дружиной пешим пробивался к кораблям и три из них потопил (видимо, пробив дно топором — любимым оружием новгородцев). Слуга князя Александра Ратмир, бившийся, в отличие от остальных княжих воинов, пешим, врубается во вражеский строй и гибнет в окружении.
Омладшем княжьем дружиннике Савве не сказано, что он сражался без коня. Удалец, прорвавшись в горячке боя к шведским шатрам, мог и на коне влететь в самый высокий "златоверхий" шатёр, который русские сочли "королевским", и подрубить у него центральный столб. Как бы то ни было, падение шатра ободрило истомлённых боем русских воинов и побудило с новой силой продолжить битву.
Самым интересным эпизодом боя в устье Ижоры историки сочли схватку Александра с "королём", которого он лично копьем в лицо уязвил. Здесь описан классический таранный удар, как на турнире, когда острое копьё пробило личину вражеского шлема, но не убило противника, а оставило след на его лице. Западные рыцари в то время носили шлемы с намертво закреплённым овальным дырчатым забралом, закрывавшим только лицо. Этот шлем был легче личинного русского, так что прямой удар копья мог его пробить.