Александр Невский
Шрифт:
Отныне чувствовал себя Ярослав в Новгороде, как в вотчине своей. И хотя город находился в бедственном состоянии, князь был полон замыслов и рвался на рать. Чтобы спасти город от голодной смерти, князь тайно послал течцов своих к немецким купцам, велев звать их с хлебом в Новгород, обещая снижение пошлин и всякую помощь. И особо было наказано упирать на выгоду великую, пред чем еще с сотворения мира ни один купец устоять не мог.
Сам же Ярослав со своей дружиной пошел на Михаила, мстить
Княжича Александра, слезно просившегося на рать, князь не взял.
— Ты останешься за меня. Тебе судить, тебе миловать. Не роняй же чести гнезда нашего.
Остался княжич Александр, а первым советником его стал кормилец.
В один из погожих дней приехал от владыки Спиридона служка звать княжича на владычный двор.
— Это зачем? — поинтересовался Александр.
— Новости есть у архиепископа для тебя важные.
— Поедем, — оборотился княжич к кормильцу.
Но служка тому не дал и рта раскрыть, молвил поспешно:
— Владыка желает беседовать с княжичем с глазу на глаз.
— Ну что ж, — пожал плечами Федор Данилович, — езжай один. Токмо захвати с собой отроков оружных, да и сам бахтерец надень.
Велев Ратмиру готовить коней, Александр отправился в свои покои переодеваться. С мечом ехать к владыке он счел неприличным, но и безоружным уже быть не привык. Поэтому он поступил, как его отец в таких случаях, надел пояс с маленьким острым кинжалом.
Зато Ратмир постарался: и себя, и всю охрану вооружил до зубов. Под самое жало длинного копья Ратмир укрепил голубой прапор Александра. Княжич, увидев над Ратмиром прапор, нахмурился:
— Это еще зачем?
— А как же, — удивился Ратмир, — ты, чай, князь, наместник. Чтоб издали было видно, кто едет.
— Мы ж не на рать скачем.
— Ох, не зарекайся, князь.
Станила, державший княжичу стремя, засмеялся. Ратмир понял, что княжич хоть и недоволен прапором, но ехать с ним разрешает.
Александр привстал в стременах, осмотрел свой отряд, приказал:
— Держаться кучно. Не растягиваться. Ежели с кем что случится, одного не бросать. Побежали.
Ратмир скакал стремя в стремя с княжичем. Александр нет-нет да и поглядит вверх на двухвостый свой прапор. Тугое хлопанье его наполняло сердце гордостью и отвагой, и Александр с благодарностью думал про слугу: «Молодец, что догадался».
Город встретил их почти пустыми улицами. Голы и неприютны были паперти церквей на Ярославовом дворище, кишевшем ранее нищими и юродивыми.
Голод в первую очередь расправился с
Проскочив через Великий мост, отряд через Пречистенские ворота въехал во владычный двор.
— Ждите меня здесь, — велел Александр, спрыгивая с коня.
Он не спеша, с достоинством направился к высокому крыльцу. Ратмир, передав прапор Станиле, догнал княжича.
— Ты куда? — нахмурился Александр.
— С тобой. Чай, не забыл, как нам от ворот поворот здесь был.
Ратмир вместе с княжичем поднялся на крыльцо. Там встретили их два служки, низко поклонились княжичу:
— Архиепископ просит наместника в свои покои.
— Я жду здесь, — шепнул Ратмир. — Если что… Я у двери.
Оставшись на крыльце под навесом, Ратмир прошелся туда-сюда, потом помахал рукой Станиле, мол, будьте наготове.
Архиепископ Спиридон был могуч и велик сложением. Седые, белые волосы резко оттеняли темную кожу лица. Был он без митры, но в рясе и с крестом на груди.
— Спаси бог тебя, дитя мое, что отозвался ты на зов немощного старца.
«Это ты-то немощный, — подумал весело княжич. — Туру рога своротишь».
Спиридон подошел, перекрестил отрока, склонившегося в приветствии, и поднес к лицу его ручищу для поцелуя. Княжич словно и не заметил этого движения, поднял голову и спросил:
— Зачем звал, владыка?
— О-о, узнаю гнездо Ярославово, — сказал Спиридон более с оттенком похвалы, чем осуждения. — Сразу к делу, ни слова лишнего.
Архиепископа не обидело поведение юного наместника. Слишком уж надоело ему лицемерие окружающих, и поэтому искренность княжича тронула сердце старика. Спиридон сел к столу, пригласил Александра.
— Благодарю тебя, владыка. Я постою, — отвечал с достоинством княжич.
Отказ можно было понимать двояко: уважение к старшему или желание поторопить с делом. И это отметил про себя архиепископ как признак ума и мудрости. Помолчав, Спиридон спросил:
— Тебе известны, сын мой, причины ссоры отца твоего Ярослава Всеволодича с князем Михаилом Черниговским?
— Известны, святой отец.
— И аки мнишь ты, дитя мое, есть ли корысть от этой распри? И кому?
— От распри меж русичами корысть может быть токмо поганым.
Белые густые брови Спиридона взвились в удивлении вверх.
— Истину глаголешь, сын мой. Великую истину, — обрадовался владыка. — Ибо то же самое молвит митрополит Кирилл в грамоте, кою прислал мне он из Киева.
Спиридон умолк, подталкивая тем отрока к вопросу. Но княжич молчал. И это понравилось владыке: не суетлив.