Александр Суворов (с илл.)
Шрифт:
… Во сне он услышал, что его кто-то настойчиво зовет. Воспрянув, почувствовал отрадную прохладу и содрогнулся, увидев, что стоит на дне сырой могилы с заступом в руках. Взглянув вверх, Суворов увидел, кто его зовет. На глине, выкинутой из могилы, стоял император Павел, держа в руке человеческий череп с глазницами, набитыми землей.
«Послушай, могильщик, неужели от Александра Великого и от Цезаря осталось только это?» – спросил Павел, указав на глину рукой.
«Да, ваше величество!»
«Так ведь это глина, годная только на кирпичи!»
«Да,
Император гневно швырнул в Суворова черепом. Тот уклонился от удара. Павел схватил заступ и начал яростно сбрасывать в могилу комья красной глины. Они падали в яму с громом канонады.
«Живого?! Живого?!» – кричал в ужасе Суворов, изнемогая под тяжестью насыпанной земли. Он сделал последнее усилие, чтобы сбросить груз, и… проснулся.
Стояла тихая прохладная ночь. Высокий месяц обливал окрестность синим светом. «Ковчег» стоял, свернув с дороги, у белой каменной стены. Распряженные кони жевали овес. За стеной возвышались печальные кипарисы. Где-то журчал фонтан. В стороне Турина бухали пушки. Дверца «ковчега» раскрылась, Суворов увидел Денисова и своего племянника, Андрея Горчакова.
– Дядюшка! – воскликнул Горчаков. – Наконец вы пробудились! Я не мог вас дозваться. Французы обстреливают дорогу из орудий. Здесь опасно.
– Где Шателер? – спросил Суворов.
– Я думаю, он уже у ворот Турина, пишет генералу Фиорелле, предлагая сдаться.
– Прикажете подать коня? – предложил Денисов.
– Не надо, Карпыч!
Суворов пошел вдоль стены к раскрытым воротам виллы. Рядом шли Горчаков и Денисов. Где-то близко на дороге с визгом и громом разорвалась граната. В смолистом воздухе пахнуло серой. Они зашли в квадратный двор, вымощенный большими мраморными плитами. Легкие арки на тонких колоннах окружали двор по всему периметру. Посредине, в восьмигранном бассейне, на столбе стояла колонне: нагая женщина лила из кувшина воду и улыбалась. Суворов остановился, любуясь статуей. Снова грохнул взрыв. Все заволокло едким дымом. Место статуи опустело, только обломки мрамора валялись вокруг.
Суворов мгновение стоял в оцепенении. Потом обратился к Горчакову:
– Андрей! Скачи, найди Шателера. Обложить город кругом. Объявить Фиорелле, чтобы перестал стрелять. Четыре часа на размышление. Или воля, или смерть!
Горчаков приложил руку к шляпе и побежал к коню.
… На восходе солнца он прискакал и доложил, что войска вступили в предместье Турина. Комендант на предложение Суворова сдаться ответил письмом.
– Вот оно, читайте, дядюшка!
– Дерзкий мальчик! – сказал Суворов, пробежав письмо глазами.
Фиорелла удивлялся, что главнокомандующий союзной армии обращается к нему с предложением о сдаче. Комендант цитадели заявлял, что больше на письма отвечать не станет: «Атакуйте меня, и я отвечу».
Суворов продиктовал племяннику новое письмо туринскому коменданту, убеждая его в вежливых выражениях немедленно сдаться, чтобы избежать напрасного кровопролития и жертв среди населения.
Отправив письмо, Суворов приказал начать бомбардировку города и готовиться к штурму. Население и здесь выступило против
Суворов, войдя в город, приказал прекратить бомбардировку. Фиорелла, желая отомстить жителям, начал обстрел города из цитадели калеными ядрами и разрывными снарядами, ведя огонь по рыночным площадям, где толпился народ.
Уверенный, что цитадель рано или поздно падет, Суворов не торопился ее штурмовать. Приходили известия, что сдаются, не ожидая штурма, другие крепости: пала Феррара, сдалась миланская цитадель.
Суворов объявил восстановленным Сардинское королевство и возложил управление Пьемонтом на временный верховный совет. Национальную гвардию Суворов не распустил: он видел в ней ядро пьемонтской армии, которую предполагал собрать для борьбы с французами. Пьемонт мог выставить более 50 тысяч человек. Все распоряжения Суворова подчинялись целям войны.
Действия фельдмаршала вызвали неудовольствие при Дворе Франца I. От его имени главнокомандующему союзных армий объяснили, что завоеванные земли принадлежат Австрии, а пьемонтские войска следует призывать под знамена только австрийского императора. В Вене считали, что Суворов превысил свои полномочия.
Снова австрийский император требовал, чтобы Суворов оставил свои широкие планы и обратил все свое внимание на взятие Мантуи, усилив там осадный корпус. Главные же силы армии, не помышляя о наступлении, должны занять оборонительное положение для охраны завоеванного.
Тем временем в Петербурге начало усиливаться французское влияние. Павел I еще оставался верен союзу с Австрией и соглашался на жадные притязания австрийцев, еще слушал австрийского посла, но уже начал колебаться, ожидая, что в Париже произойдет монархический переворот. Об этом он довольно прозрачно намекал Суворову в личном письме.
Противники Англии искусно разжигали недовольство Павла I австрийцами, указывали на коварные замыслы Вены, на неблагодарность Австрии. Суворов также жаловался Павлу на австрийцев и грозил отставкой.
Война еще не закончилась. Две французские армии могли соединиться и напасть на союзников. Разлад в стане врага и возможность разрыва не могли укрыться от французов. Между тем в Швейцарии и на Рейне австрийцы не могли добиться решающих успехов.
Макдональд начал марш из Флоренции через Апеннинские горы на Модену, чтобы в долине По проложить себе оружием дорогу на соединение с армией Моро.
Глава девятнадцатая
Целью соединения армий Моро и Макдональда являлось решительное сражение.
План французских главнокомандующих состоял в следующем. Макдональд двигается через Модену и Парму к реке По и затем, прикрываясь справа рекой, а слева – горами, идет к Тортоне. Моро, слишком слабый для самостоятельных действий против главных сил Суворова, пробивается на восток, навстречу Макдональду. Карта показывала, что в случае удачи замысла французов соединение Моро и Макдональда произойдет, вероятнее всего, на берегах реки Треббии.