АЛЕКСАНДР

Ланцов Михаил

Работы по созданию Ярославской железной дороги начались ударными темпами сразу же, как только позволила погода. В первую очередь военные строители под командованием Басова должны были перешить одну колею Троицкой дороги на новый типоразмер (1854 мм). На втором этапе - расширить насыпи, выемки и мосты, чтобы проложить вторую аналогичную колею на уже готовой трассе. И только на третьем этапе переходить к прокладке полотна по линии: Александров - Переяслав-Залесский - Ростов - Ярославль. В отличие от оригинального проекта этой дороги, который помнил Саша, его маршрут был прямее и не обходить Плещеево озеро. Это и маршрут сокращало примерно на десять километров, и позволяло захватить довольно важный город с неплохой базой для развития рыбоводческих хозяйств.

Но давайте отвлечемся от событий, закрученных непосредственно вокруг цесаревича, и, вернувшись немного назад, посмотрим

на то, как дела обстояли с экспедициями, высланными весной 1863 года в разные части мира.

Князь Михаил Михайлович Голицын не спеша прогуливался по слегка присыпанному снегом пирсу Петропавловска-Камчатского - единственного российского порта на всем побережье в северо-западной части Тихого океане. Прошло всего пять лет с того момента, как он, не веря в успех, поступил в новый учебный полк тогда еще великого князя Александра. Никто из его ближайших родственников не верил в то, что молодой корнет сможет достигнуть хоть какого-либо успеха. Молодого Михаила отговаривали родственники и друзья, прикладывая все усилия, но горячий и весьма буйный кавалерист решил рискнуть. Конечно, терять теплое местечко в Лейб-гвардии конном полку не хотелось, но уж больно заманчиво выглядела служба под личным началом великого князя. В те годы юный Голицын даже не мог себе представить, как повернется его судьба, предполагая, что с помощью этого удачного знакомства он позже получит определенное влияние при дворе.

Потом была просто фантастическая авантюра в Америке. Миша до конца не верил, что Александр решится выехать. Предполагал, что это просто Санкт-Петербург пугал своих коллег из Вашингтона. В те дни он еще слишком плохо знал великого князя, почитая его таким же избалованным зазнайкой, как и прочие дети весьма влиятельных семей. И очень зря. Все то, что ему пришлось пережить во время той войны, легло железобетонным фундаментом в его душе. Самым главным открытием стало то, что Александр не обычный состоятельный болванчик, решивший развлечься подобным образом, а весьма серьезный человек - жесткий, решительный и умный. Те два боя с последующей обороной Вашингтона, когда бедные северяне гибли в толково организованной защите, он часто видел по ночам после. Впрочем, солдатам часто снятся бои, в которых они участвовали, он это знал и подобное его не впечатляло. Но вот качественное наполнение этих снов и тех событий долгое время не укладывались в его голове. Все что слышал юный Михаил о том, как следует вести сражения, превратилось в сущий прах. Он, кавалерист, которому несколько лет к ряду внушали о превосходстве всадника над пехотинцем, видел своими глазами, как один механический пулемет сметал эскадрон за минуту. Да и того меньше. Просто косил. Та война, которую показал ему великий князь, была совсем другой. Как будто из другого мира. Никаких красивых атак в полный рост. Никаких лихих наскоков с саблями наголо. Никаких ярких и эффектных мундиров. Обычное ремесло. Спокойно и взвешенно, как мясник четкими движениями разделывающий тушу, цесаревич разбивал врага.

Все его естество кричало о том, что так воевать неправильно. Что нужно сражаться в честном бою, лицом к лицу, а не расстреливать противника как мишени в тире. С другой стороны, Александр берег своих людей и никем из них ради глупости или бравады не рисковал. Поэтому потери в сражениях всегда оказывались незначительными. Михаил не знал что думать. Он метался в противоречивых мыслях. Все его сомнения закончились лишь после беседы с цесаревичем. Ох и долго они тогда разговаривали. Молодой и перспективный офицер учебного полка его императорского высочества был удостоен нескольких часов пристального августейшего внимания. Почему? Никто сейчас и не скажет. Но, случайный разговор удался. Великий князь смог очень многое объяснить молодому Голицыну, связывая воедино не только войну, но и остальные аспекты жизни, такие как экономику, политику, быт и прочее. В Михаиле что-то как будто перещелкнуло. С тех пор он и стал подниматься не только в своем самоощущении, но и в глазах великого князя, который все чаще примечал его, а иногда даже хвалил.

А теперь вот - снова на краю земли. За пять лет фактически полтора раз ее объехал по кругу. Кто бы мог подумать! Причем не в ссылке, а в качестве главы экспедиции с кучей важных дел порученных ему лично - цесаревич его инструктировал целую неделю, по несколько часов в день.

Собственно проблема заключалась только в одном - Михаил не был предпринимателем и достаточно смутно себе представлял то, чем они занимаются. Вот Александр его и просвещал, да указывал на подводные камни с подвохами и прочие нюансы. Ведь на плечи молодого Голицына ложились совершенно непривычные для него задачи по общему управлению владений цесаревича в Тихоокеанском регионе. И он решит эту задачу! По крайней мере, приложит все

усилия. Не ошиблось его чутье - за пять лет из обычного гвардии корнета прыгнуть в начальствующее лицо большой экспедиции и официального представителя столь влиятельной персоны, как наследник русского престола. А это не мало.

–  Ваше высокоблагородие! Ваше высокоблагородие!
– По слегка заснеженной улице бежал запыхавшийся курьер.
– Прибыли!
– 'Вот и ладно, вот и хорошо', подумал князь и, кивнув курьеру, пошел к главному административному зданию маленького городка на окраине империи, в который привела его довольно витиеватая судьба.

Он уже вторую неделю ждал этого странного человека, которого ему рекомендовал Александр - Стенд Уэйти, бывший полковник Конфедерации, индеец из племени чероки, прибывший в 1863 году с небольшой группой переселенцев на территорию империи. Их высадили южнее Охотска, прямо на берегу. Американские корабли выгрузили продовольствие со скарбом и, помахав ручкой, отбыли домой. Впрочем, хорошо хоть так высадили.

Как и предупреждал Александр, чероки в полном составе решили не переезжать в Российскую империю, оставшись сражаться за свое благополучие там, где они родились. Однако три с половиной тысяч индейцев, все-таки пересекли Тихий океан. Не много, но учитывая очень незначительную плотность заселения Дальнего Востока даже туземцами, и это было полезно. Тем более что многие из званых гостей были довольно хорошо знакомы с цивилизацией. Но на дворе была глубокая осень, куда более прохладная, чем обычно, поэтому чероки непривыкшие к такой погоде оказались к ней не готовы. То есть, перед доверенным представителем цесаревича стояла довольно конкретная задача - расселить беженцев по утепленным зимовьям и чем-нибудь занять.

Александр предполагал, что его американские друзья попытаются выполнить свои обязательства по минимуму и поставить переселенцев на грань вымирания, поэтому хорошо проконсультировал Голицына о том, что с ними делать. В частности он рекомендовал, Михаилу Михайловичу ни в коем случае не селить их в одном месте единым коллективом. Собственно это и послужило причиной некоторых трений. Стэнд просил помощи в зимовке за счет выдачи теплой одежды и прочего, но Голицын, будучи, де факто, самым влиятельным лицом в Восточной Сибири и Американских землях России, настаивал на том, что для помощи им есть только одна единственная форма - расселить семьями по городам и деревням. Мало того, всех желающих чероки он предлагал зачислить в русскую императорскую армию на общих началах. Само собой - в учебные части. Правом распоряжаться воинским контингентом Восточносибирского генерал-губернаторства, Голицын, конечно, не имел, однако, вверенный ему экспедиционный корпус вполне мог расширить. На что, также имел инструкции великого князя, который советовал включать в него, по возможности, туземцев, для их скорейшего обрусения.

Такие широкие вольности и полномочия Михаила Михайловича имели любопытный подтекст. Дело в том, что на материковой части тихоокеанских владений Российской империи князь был официально, конечно, не самым влиятельным лицом, но тот же генерал-губернатор, Михаил Семенович Корсаков, понимая общий политический расклад и текущую обстановку очень внимательно прислушивался к рекомендациям Голицына. Настолько внимательно, что можно было бы говорить о фактическом подчинении. Тем более что молодой князь обладал очень внушительной военной силой в своем распоряжении, то есть, имел возможность оперативно решить очень многие затруднения самыми грубыми способами.

В частности, в распоряжение Михаила Михайловича Голицына имелось пять пехотных рот, одна медико-санитарная рота и десять отдельных пулеметных взводов. Само собой, нового образца. То есть, в случае обострения, князь мог опираться на восемнадцать с половиной сотен солдат и офицеров, на вооружение которых, помимо новейших винтовок и револьверов, стояло еще и сорок механических пулеметов. По меркам Дальнего Востока 1863 года - это была очень грозная сила. Насколько? Смотрите сами. Забайкальское казачье войско в самом начале XX века могло выставлять одну гвардейскую полусотню, четыре конных полка и два батареи. Полки имели численность по пять - шесть сотен человек. Итого, от силы, две с половиной тысячи бойцов, ну три тысячи. И это в начале XX века. А в 1863-1864 годах их военные ресурсы были существенно меньше. Фактически, цесаревич переводом этого прекрасно вооруженного экспедиционного корпуса на Дальний Восток во многом решил проблему локального неподчинения и саботирования. Полномочия - полномочиями, а наличие реальной силы есть очень важный фактор для решения абсолютного большинства конфликтов. Тем более что до Санкт-Петербурга далеко, а револьвер вот он. Да и про умение решить проблемы 'по-свойски' про цесаревича уже ходили слухи. Не самые приятные, конечно, но очень помогающие в делах.