Александра Коллонтай. Валькирия революции
Шрифт:
Но как оставаться вдали от Петрограда? С начала марта 1917 года приходившие оттуда известия описывали положение, невообразимое еще за несколько дней до их получения, а революционный пейзаж вырисовывался все отчетливее.
Собственно, в развитии политической ситуации по такому сценарию не было ничего неожиданного. Военное положение России ухудшалось, немецкие войска оккупировали обширные участки российской территории, что вызвало отток гражданского населения с этих земель во внутренние районы страны. Петроград наводнили беженцы, искавшие крышу над головой и пропитание, в результате снабжение столицы, и без того крайне сложное, нарушилось. Нараставшую дезорганизацию властные верхи встречали равнодушно. Следует помнить, что в тот период
Чтобы понять русскую революцию, необходимо восстановить цепочку событий начиная с 21 февраля. В тот день столицу с самого раннего утра встревожили слухи, связанные с продовольственным снабжением, и это не удивительно. Продовольственные товары стали редкостью, их было трудно достать, а цены на них постоянно и стремительно росли.
Риск нехватки хлеба был особенно велик, поскольку муки для его выпечки имелось достаточно, а вот дрова отсутствовали. Пекари из опасения столкнуться с толпой, становившейся все более нервной и грозной (перед булочными выстраивались грандиозные очереди), порывались закрыть свои лавки. Разнесся слух о том, что выдача хлеба будет нормирована и с этой целью уже напечатаны карточки. Хлеб единственный из продовольственных товаров более или менее постоянно поступал в продажу, поэтому слух произвел мощный эффект.
С утра 21 февраля толпа, состоявшая преимущественно из женщин, отчаявшихся накормить своих детей, а также из рабочих, покинувших рабочие места, чтобы к ним присоединиться, громкими криками стала требовать открытия булочных. Вновь прибывавшие люди, шедшие нескончаемым потоком, выстраивались в длинные очереди, пытались занять в них лучшие места, и все это добавляло беспорядка в многочисленной и без того возбужденной толпе.
Монарх, ранее на несколько дней приезжавший в столицу, вновь отбыл в Ставку, оставив распоряжение (составленное по совету одной лишь императрицы) не подавлять выступления толпы, присматривать за народом, но ни при каких обстоятельствах не применять против него силу. Николай II твердо верил, точнее, его заранее уверили, что через один-два дня после начала манифестаций доброжелательное отношение властей успокоит народные массы и, главное, рабочие вернутся к работе на заводах. Эти разумные ожидания основывались в том числе на погодных условиях. Зима 1917 года до того момента была исключительно суровой, и требовалось немало мужества, чтобы ходить демонстрациями по улице при температуре сильно ниже нуля градусов.
Однако около 20 февраля природа сыграла с властью злую шутку. По ее капризу, которыми она так славится, холод внезапно сменился оттепелью, и температура поднялась до четырех-пяти и даже восьми градусов выше нуля вместо минус десяти. Такое заметное потепление значительно упростило выход из дома и участие в демонстрациях. Оно также объясняет, почему 23 февраля (8 марта по новому стилю), то есть в женский день, на улицах Петрограда бурлили дополнительные толпы рабочих металлообрабатывающих и текстильных предприятий, явившихся поддержать своих женщин, проходили крупные шествия, участники которых выдвигали вперемешку самые разные требования, начиная с хлеба и заканчивая равноправием полов (женский день обязывал), и выкрикивали не только пацифистские, но и враждебные монархии лозунги.
На следующий день выдалась такая же мягкая погода, и манифестанты, вовсе не собиравшиеся успокаиваться, вновь взяли под контроль улицы. Их ряды пополнились студентами и даже подростками. Помимо лозунгов звучали слова «Марсельезы» — бесспорный знак радикализации настроений манифестантов. 25 февраля ситуация вышла из-под контроля. Петроград парализовала всеобщая забастовка, что вызвало приток новых протестующих. Столичный градоначальник утром того же дня запретил демонстрации,
День 26 февраля начался с того, что демонстранты и войска оказались лицом к лицу. И это было неожиданно. Вместо того чтобы сражаться, первый же полк бросил оружие и стал брататься с толпой. С этого начались разброд и шатание в войсках. Полки, которым приказали навести порядок, один за другим переходили на сторону народа. Демонстранты завладели оружием, которое побросали солдаты, отправились вызволять из тюрем заключенных и вместе с ними атаковали общественные здания. В тюрьмах наряду с осужденными по гражданским статьям содержались и политзаключенные, которые впоследствии помогли рабочим сорганизоваться. Столица погрузилась в анархию.
Получив известие о катастрофе, Николай II решил вернуться в столицу и издал декрет о роспуске Государственной думы. Но было слишком поздно, никто его не слушал. Глава отправленного в отставку правительства потребовал от императора пойти на уступки, передав власть временному регенту, либо брату — великому князю Михаилу Александровичу, либо дя-де — великому князю Николаю Николаевичу Старшему. Император отказался от такого решения, уверенный, что сможет исправить положение и восстановить свою власть. Однако он не учел того, что больше не имел поддержки и общепризнанной легитимности. Его арестовали по дороге, помешав вернуться в столицу, где к тому времени уже возникла новая власть и устанавливалась еще одна.
Государственная дума проигнорировала приказ о своем роспуске и учредила Временный комитет, требовавший признания своей легитимности. Одновременно рабочие комитеты, к которым примкнули только что освобожденные политзаключенные, сформировали Советы, обосновавшиеся в Таврическом дворце, где уже заседал Временный комитет Государственной думы. Таким образом, 28 февраля две власти, порожденные революцией, оказались лицом к лицу: Временный комитет Государственной думы и еще плохо организованные Советы.
Большая часть лидеров большевиков находилась в изгнании, однако за несколько месяцев до описываемых событий в Петрограде образовался тайный комитет под руководством Александра Шляпникова, Вячеслава Молотова и Петра Залуцкого. Ни этот комитет, ни его руководители на тот момент еще не были на виду и не имели влияния, но, когда Александра Коллонтай вернулась из США и узнала о революции, ее не оставил равнодушным тот факт, что во главе небольшой группы большевиков стоял Шляпников.
Вот какая картина предстала перед Коллонтай по возвращении в Европу: революция набирала силу, монарха свергли, Шляпников стал глашатаем большевиков. Стоит ли удивляться тому, что она тотчас же, спонтанно и без промедления, встала на сторону революции, которая расправлялась с ненавистной монархией и должна была (навязчивая идея Коллонтай) покончить с войной?
Несмотря на свое нетерпение, Коллонтай была вынуждена уступить просьбе Ленина и остаться в Норвегии еще на несколько дней. Он поручил ей убедиться в том, что позиция большевиков, то есть его собственная, понятна норвежским социалистам. Первое требование Ленина, которое он предъявлял ко всем, кого считал своими приближенными или восприимчивыми к его тезисам, состояло в запрете на взаимодействие с российским правительством, формируемым Думой, поскольку, с точки зрения Ленина, в совершавшейся революции отсутствовал буржуазный этап. Революция уже шла полным ходом, ей следовало развиваться, распространять свое влияние внутри страны и охватить весь мир. Ленин ожидал, что Коллонтай выступит с этими тезисами в Норвегии и передоверит это дело надежным соратникам, которые сумеют донести до окружающих позицию большевиков и тем самым подхватят у Коллонтай эстафету.