Александра
Шрифт:
Ей, конечно же, было больно, но это было ничто по сравнению с ее победой над старшей сестрой. Она все же отомстила ей за все ее тумаки, издевательства, за всю ту работу, которую она делала вместо нее. Этот план мести в детской головке не возник спонтанно, это результат бессонных ночей и непрекращающихся дум. Просто Александра не только мечтала, но и действовала, и это будет ее сущностью, в общем-то, всю жизнь. Несмотря на то, что она толком начала говорить только в пять лет, Саша была смышлёным ребенком. Она понимала, что физически пока ничего не может сделать Машке. Но вот так оставлять без ответа все ее издевательства Шура уж больше не могла, и она буквально выстрадала этот довольно хитроумный план.
Она
Говорят, что детские обиды проходят, и повзрослевшие сестры или братья крепко дружат, несмотря на сильные склоки в детстве. Но не всегда так. Повзрослев, Александра все равно относилась к Марии довольно прохладно. Она часто звонила сестрам в Новосибирск, приезжала к ним в гости, но только не к Маше. Хотя при встрече она довольно дружелюбно общалось с ней, но все же детская обида где-то глубоко все еще жила в ее сердце.
Глава III
Сергей неплохо учился в школе и даже до четвертого класса был отличником. Но это не было результатом его какой-то прилежности, усидчивости, зубрежки. Это всего лишь были унаследованные от матери хорошая память и сообразительность. Ему было достаточно внимательно послушать на уроке учительницу, чтоб потом показывать неплохие результаты в учебе. А домашнее задание он всегда мог списать до начала уроков. Так что его портфель с книжками и тетрадками после возвращения из школы домой стабильно стоял нетронутый. И только утром Серега его открывал, по-быстрому менял учебники, согласно расписанию в дневнике, и, с чувством выполненного долга и невыполненных домашних заданий, шел в школу.
Возможно, Сергей был бы отличником до самого десятого класса, если б мать контролировала процесс учебы. Но ей было не до этого – с раннего утра до позднего вечера она была на работе. В ее понимании счастливое детство – это полный холодильник продуктов и чистенькая, хорошая одежда, чтоб не хуже, чем у других. Все то, чего она была лишена в далекой сибирской деревне Строгино, мать Сергея хотела дать своим сыновьям. Чтоб они никогда не знали, что такое нечего поесть дома, чтоб никогда не испытывали комплексов, связанных с их внешним видом. Поэтому они всегда были сыты и одеты, по тем меркам, в хорошую, вычищенную, выглаженную одежду.
«А учеба, – думала она, – так ведь они уже взрослые, сами должны понимать, что к чему. Что нынче без образования никуда. Меня вот никто не заставлял учиться, даже наоборот, мачеха все время попрекала, говорила, что я только зря юбку протираю в этой школе. Что я хожу туда только для того, чтоб мальчишкам глазки строить. Что от моих пятерок, которые я приношу, толку, как от козла молока. Уж лучше бы я пошла в прислуги или нянькой, все было б больше проку, хоть какая-то копеечка. Но несмотря на то, что мачеха меня пилила денно и нощно за мою учебу, я все же закончила семилетку. А у моих пацанов есть все условия – учись, не хочу. Да и из-под палки какая учеба? Они у меня сообразительные, все понимают, я им и высшее образование обеспечу, о котором мечтала в детстве. Раз у меня не получилось, то пусть хоть они толком выучатся…»
Но в отличие от матери, где ее после школы ждали козы да куча работы по дому, у Сергея под забором, на лавочке, сидели такие же мальчишки, готовые тут же играть в «ловита»,
Правда, две тройки – по русскому языку и литературе, его преследовали уже с пятого класса. И если честно, то эти тройки были все равно, что двойки. Просто потому, что Сергей хорошо учился по другим предметам, а в математике вообще чувствовал себя как рыба в воде, ему по русскому и литературе авансом ставили тройку. Ну не мог он писать без ошибок, хоть ты тресни. Да и читать он не любил всех этих Чеховых, Толстых, Некрасовых и прочую классическую братию, а потом еще нужно же было что-то сочинять про Печорина там или Раскольникова. Даже после окончания политехнического института его орфография оставляла, мягко говоря, желать лучшего, ну и о чем писали классики, он так и не узнал. Это тоже он унаследовал от своей матери – она всю жизнь писала с ошибками и не особо любила читать, но зато так же, как и Сергей, математические задачки щелкала, будто орешки.
* * *
– Отец, – так называла мачеха Михаила, – в избе дел невпроворот, а твоя засранка опять в школу улизнула. Я же ей говорила вчера вечером, чтоб сегодня дома осталась. И надо же, вот только-только была на глазах, и уже нету. Дождется она у меня, все ее книжки сожгу в печи. Мало того, что она все норовит за стол со своими тетрадками усесться, так еще теперь от работы отлынивать стала. Была б она моей дочерью, я бы ей все космы-то повыдергала, я бы ее быстро отвадила от этой школы. Ну скажи мне, что проку от того, что она туда ходит? Вон Вовка с Клавою четырехлетку закончили и пошли, как все нормальные дети, работать. А Машка с Валькой, так вообще, по два класса. Я так разумею: писать, считать научился – и хорошо, и довольно, а все остальное, чему там учат, это блажь. Да и вообще, вся эта учеба с науками придумана от безделья. Я вон неграмотная, и что? Хуже других? Ты ж когда меня в жены брал, не спрашивал, грамотная я или нет? А смотрел на то, хорошая ли хозяйка. Вот чему нужно учиться девке, а не всяким там наукам.
– Я же просил тебя не называть Шурку засранкой, – несколько раздраженно ответил Михаил, выслушав эту тираду от Феклы.
– А как по-другому? Засранка и есть, коль от работы отлынивает. Вместо того, чтоб сегодня стирать белье, улизнула в свою школу. Что, разве не Засранка?
– Да ты ж ее все равно после школы заставишь стирать. А в избе кто убирает? Посуду да чугунки чистит? А лавки и полки кто моет? В вашем бабьем куту кто порядок наводит?
– Да если б я ее не тыкала носом, то она бы в грязи заросла. Такая же засранка, как и ее мать была.
– Опять ты за свое. Да ты же не знала Анну вообще. Как ты можешь о ней судить?
– Да мне достаточно было взглянуть на избу, чтоб понять, какая была прежняя хозяйка.
– Слушай, Феня. По мне, так все гораздо хуже стало, как ты пришла в дом.
– А, все сохнешь по своей бывшей жене? Думаешь, я не вижу? Засранка она была, и эта ее маленькая сучка тоже засранка.
– Замолчи! Пока я тебе рот твой поганый не закрыл. Сколько можно одно и тоже столько лет талдычить и поедом грызть моих детей? Вон они уже все сбежали из-за тебя. Клавка с Валькой в Новосибирск умотали, Вовка на целину, Машка в няньках уж второй год и носа домой не кажет. Только Шурка еще держится, и то, наверное, ради школы. Всех извела. Потерпи уж, будь любезна, младшую еще пару лет. Как только она закончит семилетку, так сразу уедет, не переживай. Пусть хоть одна в роду Костьевых грамотная будет.