Александровский cад
Шрифт:
– А вещи? Сумочка, деньги?
Иван изобразил на лице кислую мину.
– Сумка-то есть, а денег или чего-нибудь стоящего в ней не оказалось. Все выгребли, – резюмировал Майченко. И как-то неуверенно добавил: – Похоже на обычное ограбление.
Казарин задумался.
– А ты-то сам как считаешь? Иван только развел руками:
– Ты меня не спрашивай. Мое дело маленькое: нашел улики, передал – и за новым покойником.
Лешка понял, что убийство было не из простых. И Майченко, тянущему на себе не одно уголовное дело,
– Мне нужна опись всего, что было при ней, – сухо попросил Казарин.
– А чего там опись? Все и так здесь.
Из ящика, стоявшего на подоконнике, Иван вывалил на стол изъятые на месте происшествия вещдоки. Алексей бегло осмотрел: помада, пудреница, продовольственные карточки, фотография артистки Ладыниной. Покрутив в руках фотографию, он вздохнул:
– Ладно, поехали знакомиться!
Через несколько минут Казарин и Майченко вышли из МУРа и тут же запрыгнули на ходу в проезжавший в сторону Моховой трамвай.
Женщина лежала на столе, накрытая простыней. Казарин махнул рукой:
– Открывай.
Муровец откинул полотно, и Алексей обомлел. Перед ним была та самая женщина, которую он видел накануне в ресторане Дома литераторов. Та, что сидела с летчиками напротив его столика. Та, что так быстро исчезла после драки.
– Вот это номер!
Майченко вопросительно посмотрел на Лешку.
– Она тебе знакома? – спросил Иван.
– Кажется, да… – пробормотал Казарин и накрыл простыней лицо покойной.
Алексей выскочил из морга и со всех ног бросился в сторону улицы Герцена, где помещалось серое здание гауптвахты. В его голове начинала понемногу проясняться суть последних событий, невольным участником которых он стал. Ворвавшись в помещение гауптвахты, Казарин подлетел к дежурному офицеру. На его счастье, им оказался вчерашний майор, который приезжал с патрулем в Дом литераторов. Он сразу узнал Казарина и широко улыбнулся, как старому знакомому:
– Здорово, земляк! Как оно…
Лешка не дал майору закончить приветствие:
– Где вчерашние летчики? Тащи их сюда. Дежурный перестал улыбаться и в нерешительности развел руками:
– Так мы их того…
– Что «того»?! – раздраженно крикнул Казарин. – Да не стой ты как засватанный, веди их сюда.
Майор почесал затылок и пробормотал:
– Отпустил я их.
– Как отпустил?!
Лешка даже побелел от злости.
– Да ты что наделал!
Майор вдруг нахмурился и осадил Казарина:
– Ну ты! Не особо ори на меня! Командир нашелся! Я, во-первых, старше тебя по званию. Да и те ребята тоже не шпана сопливая. Как-никак фронтовые летчики. Герои. Я как открыл их орденские книжки – так и обалдел.
Алексей не знал, что и говорить. А майор решил пойти на мировую:
– Да не напрягайся ты. Куда твои летчики денутся? Номера войсковой части имеются, вот…
Дежурный открыл журнал и ткнул пальцем в запись.
– Фамилии, время задержания,
Алексей перегнулся через стол, чтобы прочитать запись в журнале, но в этот момент увидел под стеклом фотографию артистки Ладыниной.
– Откуда у тебя эта фотография? – напрягся Казарин.
– Так они ж и дали, на память, – усмехнулся майор. – Выпросил. Долго упирались.
Однако, сообразив по Лешкиному лицу, что тут что-то не так, запальчиво спросил:
– Нельзя, скажешь? Взятка?
Что мог на это ответить Казарин? Конечно, можно было бы рассказать майору, что тот по доброте душевной отпустил не орденоносных летчиков, а двух опаснейших налетчиков. Но все это уже не имело никакого значения. Лешке было абсолютно понятно, что номера воинских частей – липовые, как и те документы, которые они предъявили при задержании. Единственная ниточка привела в тупик.
В коридоре офицерской казармы не было никого, кроме дежурного, писавшего письмо. Он старательно выводил буквы огрызком карандаша. Неожиданно где-то скрипнула дверь. Дневальный поднял глаза, но ничего подозрительного не заметил. Однако шум все-таки сбил его с мысли. Он отложил карандаш, взял чайник, потряс и, обнаружив, что воды в нем нет, поплелся в туалет. Когда офицер скрылся за поворотом, дверь комнаты майора Мартынова приоткрылась, и в коридор выскользнула Танька. Не оглядываясь, она быстро зашагала к выходу, но внезапно перед ней выросла женская фигура. Приглядевшись, Танька заметила капитанские погоны. Судя по всему, разговор предстоял не из легких. Смущенная Танька попыталась обойти летчицу, но та качала с места в карьер:
– Так-так-так! Еще одной жертвой необузданных страстей товарища Мартынова в нашем полку прибыло!
Танька попыталась поднырнуть под преградившую ей путь руку:
– Извините, дайте пройти… Я очень спешу.
– Слышь, милая! Спешить надо на свиданку, а вот обратно… – Офицерша презрительно оглядела Танькину фигуру. – Обратно надо идти с высоко поднятой грудью. Если она, конечно, есть!
Капитанша повела мощным бюстом и оправила, потянув вниз, гимнастерку, демонстрируя Казариной, что у других-то с этим вопросом как раз все в порядке.
Таня отступила и нарочито вежливо спросила:
– Простите, а ваше какое дело? Летчица достала папиросы.
– А дело мое – такое: мы с Серегой вроде как женихаемся. Он, конечно, кобель известный. Но если я тебя с ним еще раз замечу – пеняй на себя.
Капитанша прикурила и выпустила в лицо Казариной струйку дыма. Но вопреки ее ожиданиям московская фифа ничего не ответила, лишь в глазах промелькнул недобрый огонек. Танина выдержка понравилась сопернице, и она вдруг сказала:
– Ты, подруга, не серчай. Романы у нас, у летчиков, короткие. Меня не сегодня завтра фриц подстрелит, вот тогда постелька и освободится. А покуда – постой в очереди. Запомнила, милая моя?