Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
За Алексеева говорило многое. И блестящее окончание Николаевской академии Генерального штаба, и большой опыт пехотной полковой службы, и боевые награды за Русско-турецкую войну 1877-1878 годов, и «примерное» исполнение обязанностей офицера штаба 1-го Армейского корпуса столичного округа.
Для дальнейшего продвижения по службе недоставало одной строчки в послужном списке. Начальство пошло та помощь, и Алексеев проходит цензовое командование пехотным батальоном.
В1895 году Михаил Васильевич женился. Его супругой стала Анна Николаевна Щербицкая. Вскоре она родила первенца - дочь Клавдию, в 1906
Семья офицера Генерального штаба жила дружно, довольно скромно, хотя и не бедно. Любя жену и детей, Михаил Васильевич всё же целиком отдавался службе и дома бывал мало. Однако ни один человек, хорошо знавший Алексеева, никогда не называл его карьеристом или служакой в плохом понимании этих слов.
Одновременно с работой в ВУК Алексееву доверили преподавание на кафедре русского военного искусства в Николаевской академии Генерального штаба. Преподавательской работой он занимался с большим удовольствием и не без успеха. В 1898 году он становится экстраординарным (то есть внештатным) профессором» а через три года - заслуженным ординарным (штатным) профессором академия» являвшейся высшим военным учебным заведением России.
К этому времени относятся первые научные публикации Михаила Васильевича, которые были посвящены боевым действиям Отдельного Кавказского корпуса в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов и осаде крепости Карс. Полковник Алексеев, который тогда находился на Балканском театре военных действий, проявил немалую заинтересованность при изучении войны в горах Закавказья.
Генерал-лейтенант А. П. Богаевский, один из предводителей Белого движения на Юге России, писал:
«Спустя годы я снова встретился с Михаилом Васильевичем, теперь уже в Академии Генерального штаба, как со своим профессором по истории русского военного искусства. Он остался таким же кропотливым и усердным работником, прекрасно излагавшим свой далеко не лёгкий предмет. Он не был выдающимся талантом в этом отношении, но то, что нужно нам было знать, он давал в строго научной форме в сжатом образном изложении.
Мы знали, что всё, что он говорит, — не фантазия, а действительно так и было, потому что каждый исторический факт он изучал и проверял по массе источников».
Вскоре стал проявляться немалый интерес Алексеева к личности всероссийского монарха Николая II. Причина крылась даже не в том, что полковник корпуса офицеров Генерального штаба стал частым участником самых различных церемоний, на которых присутствовали государь и члены династического семейства Романовых. Алексеев видел в последнем русском царе человека, мало походившего на своего венценосного отца Александра III, умевшего твёрдо держать в своих руках бразды правления великой державы.
Для будущего полководца фигура полновластного монарха была интересна прежде всего с позиций его заботы о военной силе России, способности обеспечивать безопасность огромного государства на востоке Европы и севере Азиатского континента. Михаил Васильевич, в силу определённого домашнего и военного воспитания, смотрел на все политические процессы, происходившие в стране, с позиций откровенного и убеждённого «государственника».
Как-то в одной из дискуссий среди профессоров
Алексеев, в силу своей природной сдержанности и некоторой молчаливости, сперва только слушал коллег по кафедре, обсуждавших недавнее событие, «прогремевшее» по всей Европе и её дальним окраинам. Суть состояла в том, что российский император выступил в 1899 году с инициативой созыва первой в мировой истории конференции по разоружению. Николай II предлагал провести её в голландской столице Гааге. По этому вопросу академическая кафедра разделилась на два лагеря:
— Мирная инициатива государя может изменить мир к лучшему, избавить его от большинства военных конфликтов. Прежде всего крупных, общеевропейских.
— Военных конфликтов избежать практически нельзя. Об этом свидетельствуют и мировая история и история России.
— Но ограничение вооружений и разоружение части военной силы государств сделает менее заманчивой её применение при решении конфликтов.
— Государь и его министры не учли, что экономика Германии, Англии да и наша, российская, во многом преуспевает благодаря военным заказам. Это же известный факт.
— Военные заказы можно планомерно сокращать, доведя их до разумных пределов.
— Тогда любая армия, любое правительство лишается возможности должным образом подготовиться к вероятной или ожидаемой войне.
— Но и эти вопросы в сторону мира можно решить положительно на предлагаемой государем конференции в Гааге.
— Такой конференции однозначно не будет.
— Почему же не будет? Предложение сейчас изучается во всех европейских столицах. С ними знакомятся в Вашингтоне, Токио, даже в Стамбуле.
— Знакомство ещё не означает приветствие. Пока только в шведской печати появились публикации, одобряющие инициативу нашего царя. Газеты остального мира, кроме социалистических антиправительственных изданий, про разоружение пока помалкивают.
— Время на осмысление предложения ещё не прошло. Предложить Европе разоружиться - такого ещё не было.
— Значит, есть поле для размышлений, для политического волеизъявления монархов и республиканских правительств.
— Но ни те, ни другие разоружаться не посмеют.
Полковник Алексеев, к числу старожилов кафедры не относившийся, до того молчавший, позволил себе высказаться:
— Чтобы пойти на созыв конференции по разоружению, правителям надо иметь политические способности военных вождей.
— Вы хотите сказать, Михаил Васильевич, что наш государь таких способностей не имеет?
— Нет. Такой мысли я не утверждаю. Но каждый монарх во многом подвластен своему окружению. Вот о его политических способностях я и хочу сказать.
— Тогда ваше мнение: состоится ли в голландской Гааге конференция по разоружению или нет?
— Могу убеждённо сказать, что такой конференции на уровне глав правительств в обозримом будущем не предвидится.
— Обоснуйте ваше утверждение.