Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
Начиная от Омска вся железная дорога в восточном направлении была забита воинскими эшелонами. В Маньчжурию побатальонно перебрасывались полки и дивизии, батареи, различные воинские припасы, тылы. Навстречу двигались порожние железнодорожные составы и санитарные поезда с большими надписями и красными крестами на вагонах.
Алексеев по прибытии в действующую армию в числе большой группы офицеров Генерального штаба представился главнокомандующему, недавнему военному министру России. Настроение генерала от инфантерии
— Его превосходительство только что вернулся со станции, вручал Георгиевские кресты тяжело раненным бойцам за бой под Сандепу. Он сильно растрогался, видя нерастраченную бодрость духа русских солдат...
Куропаткин, одетый строго по форме, без «фронтовой вольности», с орденом Святого Георгия 4-й степени на груди, сразу узнал Алексеева, хорошо знакомого ему по войне на болгарской земле.
— Что, Алексеев, опять будем вместе? Как тогда в скобелевском отряде под Пленной?
— Опять, Алексей Николаевич. На новой войне.
— В Маньчжурию, ты, генштабист, наверно сам напросился?
— Рапортом по команде. Начальник Генерального штаба не отказал с первой просьбы.
— Молодец! Очень рад тебя видеть вновь рядом. Дай я тебя поцелую. Ведь мы же с тобой скобелевцы.
Главнокомандующий на глазах у всех обнял прибывшего генерал-майора.
— Как время-то летит. С тобой я познакомился, когда ты был пехотным прапорщиком Казанского полка. А теперь ты уже в генеральском звании, да ещё корпуса Генерального штаба.
— Но и вы на той войне у «белого генерала» штабом правили в чине полковника, ваше превосходительство.
— То была для России священная война. За веру православную, за свободу болгар. А здесь Восток. И подход к войне иной.
Куропаткин помолчал, потом принял представления других штаб-офицеров, прибывших из Санкт-Петербурга. На прощание сказал Михаилу Васильевичу:
— От нового генерал-квартирмейстера командующий 3-й Маньчжурской армией ждёт многого. Барон Каульбарс прежде всего хочет видеть в вас надёжного помощника. Толкового, тактически грамотного человека.
— Я постараюсь оправдать его надежды, ваше превосходительство.
— Что ж, такое заверение похвально. Телеграмма о вашем прибытии в штаб 3-й армии уже отправлена. Вопросы, просьбы ко мне есть?
— Никак нет. Вопросы могут быть только по службе.
— Хорошо. Тогда отправляйтесь на место. Заботьтесь прежде всего о духе солдата. Это определяет ход войны. И берегите людей, офицеров - с каждым боем потерь становится всё больше.
С таким напутствием генерал-майор Алексеев прибыл в армейский штаб генерала Каульбарса, где ему пришлось пробыть до самого окончания войны Российской империи со Страной восходящего солнца. Войны тактически и технически
Всю войну Михаил Васильевич прошёл в должности генерал-квартирмейстера штаба 3-й Маньчжурской армян. Интересно то, что армейцы называли генералов из столицы «калошными». Но применительно к генштабисту Алексееву такое прозвище как-то не пристало.
Армией командовал генерал от кавалерии барон А. В. Каульбарс, до Маньчжурии успешно командовавший Одесским военным округом.
— Рад вас видеть, Михаил Васильевич. С прибытием на войну. Телеграмма о вашем назначении за подписью Алексея Николаевича Куропаткина мною получена сегодня утром. Как добрались?
— Вполне сносно. Если не считать того, что за Иркутском пришлось поезду катить по льду Байкала.
— Издержки Транссибирской железной дороги. Так и не построили обходную ветку южнее озера. Зато какое зрелище, этот Байкал! И зимой, и летом.
— Я обратил внимание, ваше превосходительство, как медленно поступают в Маньчжурию подкрепления. Не более полубатальона в сутки, по моим расчётам.
— Это действительно так. Японцам намного проще - войска на континент они перебрасывают морем. Без помех, заметьте.
— А что наша броненосная эскадра в Порт-Артуре? Ей же воевать в море.
— Артур в осаде. После гибели вице-адмирала Степана Осиповича Макарова и броненосца «Петропавловск» наши моряки словно забыли о войне в море. Там теперь ходят только броненосцы адмирала Того.
— А как дела в 3-й Маньчжурской армии? Вернее, в нашей 3-й армии?
— Как и в других. Стоим в бою стойко, но каждый раз главнокомандующий Куропаткин приказывает армиям отходить на новые позиции.
— Но ведь в России от армии ждут только победы. Настрой общества и государя однозначен.
— Такие ожидания приходят в Маньчжурские армии с каждым письмом из дома. А успехов больших всё нет и нет. Впрочем, вы, Михаил Алексеевич, с этим скоро столкнётесь.
— С чего мне будет приказано начать исполнение обязанностей по службе, Александр Васильевич?
— Вам придётся завтра с утра отправиться на станцию Суятунь и провести там рекогносцировку японской позиции. Есть надежда, что Куропаткин даст приказ её атаковать.
— Приказание понятно. Какие будут к нему дополнения?
— Возьмите с собой двух-трёх штабных офицеров. И обязательно десяток казаков из забайкальцев, на всякий случай...
Профессор Николаевской академии Генерального штаба сразу заставил говорить о себе в 3-й Маньчжурской армии, так как лично отправлялся на самые опасные рекогносцировки. Часто он проводил их, как это было у Суятуня, под пушечным и ружейным огнём японцев. Те сразу усматривали в небольшой кучке неприятельских конников важные персоны, поэтому не жалели снарядов и патронов.