Альфа Центавра
Шрифт:
— Мне везет, в меня не попал. Камергерша встала на одно колено, опять упала, но успела крикнуть:
— Это ничего, что я упала, и знаете почему? Я наган так и не успела нашпиговать сливами.
— Маслинами, — поправилась она же с улыбкой, которую зря израсходовала, так как ее все равно никто не увидел. И не из-за помидоров и бананов с апельсинами даже на ее лице породистой лошади, а просто:
— Не дошла до лица, — застряла где-то между душой и каким-то проходным отверстием. И неудивительно, даже древние рыцари, выкупленные
— Сенкью, сенкью, вери матч. — И это естественно. Все их душевные каналы были забиты ненавистью к окружающей действительности, состоящей по большей части из простых:
— Рабочих и крестьян. — Которые рады были, что не только их ставят раком, но других:
— Лыцарей, — без права переписки с ближайшими родовитыми родственниками, за неимением коих. Ну и правильно, а то бы никто не захотел работать, говорил:
— Я Дон Кихот, работать не буду ни в поле по четырнадцать часов, ни на ферме по шестнадцать, а буду просто искать приключений. И находили, обычно в таких вот деревянных щитах, где видно только голову и кисти лап, что, мол:
— Человек стоит, — кидайтесь в него гнилыми помидорами, персиками и ананасами — у кого что залежалось в закромах. Ибо:
— Все равно многие не доживут до рассвета — резня будет в Трое непредсказанная. Имеется в виду, хуже даже, чем думали.
Камергерша вставила один патрон, но не стреляла, вставила второй и опять побежала на коленках в сторону барной стойки, где рука Амера должна дрогнуть, по крайней мере, будет не так тверда, как в зале, где сидели люди. После третьего вставленного в барабан патрона даже Фрай не выдержал:
— Да стреляй ты уже! А попугай Эст пропел:
— Три очереди картечью по товарищам-баринам. — Как будто не знал других приличных слов. Но с другой стороны: конечно волновался, для чего еще и было придумано это соревнование, как не для того, чтобы вспомнить благородного Джека Лондона, когда честность на владение золотоносным участком проверялась исключительно случаем:
— Кто убит — тот проиграл. — И, естественно, чтобы поднять настроение всем остальным:
— Сюда никакие рок-группы не добираются. Далеко.
Видя, что Камергерша сохраняет спокойствие при штормовой стрельбе Троцкого — Амера-Нази, Фрай не удержался и подсказал:
— Экономь патроны, дура, иначе она сделает тебе такую тачанку, чтобы будешь до самой Испании кататься на шариках с их подшипниками. Амер взглянул на свои ноги — вторая померещилась, ибо он со дня на день ждал ее из Америки — и тут как раз Камер первый раз выстрелила. Но пуля попала в костыль.
— Промазала! — даже удивился Эсти, — а говорили она не попадает мимо цели.
— Стресс-с.
— Не угадал, попугай, я только уровняла шансы. — И действительно, Амер покачнулся и упал лицом на соседний стол, ибо костыль его подумал-подумал, да и:
— Переломился.
Амер
— Где она? — спросил Тро у обоих.
— Я не скажу, так как не имею права, — сказал Эст, а Фрай опять начал разводить дипломатию:
— Ты должен сделать выбор между мной, и мной. Амер задумался, и прежде чем озвучить перевод непонятных слов Фрая, упал на колени, и три раза выстрелил по барной стойке, что означало:
— Если я прощаюсь с частной собственностью в Царицыне — то прощаюсь навсегда. — Одна пуля попала в Камергершу. Но не в нее саму, а в кольт, и заклинила барабан. Эспи, опять поймавший связь с Распутиным, подсказал:
— Бой закончился, не начавшись, как следует. Но Амер, хотя еще не был настоящим покойником, понял подсказку:
— Тварь рассыпала патроны, и можно без опасности за свою жизнь прикончить ее, как говорится:
— Не хочу, но пойду один на встречу с бандидос. Амер приблизился к стойке, медленно перегнулся через нее и, пытаясь угадать в какой стороне стойки спряталась эта мерзавка, но вдруг услышал приятное — правда, не в этой ситуации — шуршание взводимого курка.
— Подумай, кому ты будешь молиться, скотина, — сладко пропела Камергерша, — ибо время для этого сейчас самое подходящее. Амер оглянулся на Эспи. Неужели наврал? Да нет, не может быть, астрал не умеет искажать правду. Дальше этого размышления его не пошли:
— Дама нажала на курок, который имеет одну часть вверху, другую внизу, несмотря на то, что связь между верхом и низом:
— Не такая простая, как об этом привыкли думать. К удивлению, нет, точнее, к ужасу не только самого Амера, но и Фрая, и Эсти — раздался выстрел, и такой громкий, что многие оглохли. Скорее всего, от неожиданности, что кольт выстрелил. И от страха даже забыли спросить:
— Как она вставила патрон в барабан, если он был заклинен. А вот то, что она вставила пулю раньше — посчитали:
— Так не бывает.
Голова Амера была пробита на самом деле, но, как оказалось, не в том месте, где это уже окончательный приговор:
— Только смерть. Ее перебинтовали, и парочка чинно и благородно:
— Одна, как бывший только недавно узник концлагеря, а другой по недоразумению вытащенный с поля боя санитаркой, командир дивизии, которого остальные посчитали:
— Наверняка покойником, — и не обратили внимания. Но:
— Если везет — то везет долго. К сожалению, что не всегда. А почему неизвестно. Могло бы везти, если уж не всегда, то подольше.
— Это что за инвалидная процессия?! — почему-то радостно воскликнула Сонька, сразу расположившаяся здесь, как в своем родном кабаке. Хотя и помнила, что была во взаимных объятиях только с Дэном-мэном, и с Васькой-Василием Ивановичем. С Дроздовским? Не думаю, через чур одиозная личность, так и кажется, что утащит в лес и не отпустит, пока не насладится: