Альфа Центавра
Шрифт:
— Президент ЮЭСЭЙ — Америки.
— В каком смысле? — спросила даже Ан.
— Мол, давай, так скать, присоединяйся. И говорят, Колчак тогда только негромко буркнул в ответ:
— Пусть присоединяются те, кто это пишет на своих знаменах. Щепка дала последнюю очередь и диск закончился, пока она доставала другой мост начал рушиться. Но последние ее пули попали в лошадь Пархоменко, и он покатился через голову вместе со своим трофеем — Аги.
— Одно из двух, — вздохнула Ника, — или женится на ней, или
— Почему не может быть третьего? — спросила Щепка.
— А именно?
— Может они разбились? — Ответа не последовало, они упали под рушащиеся фермы моста, и скрылись под водой вместе с Распутиным и лошадь. Однако Ника успела сделать, как она сказала, нажимая на курок:
— Контрольный выстрел. — Коллонтай сдуло с лошади.
Далее, по берегу бегает собака:
— Тигровый дог по имени Карат, — и зовет своего хозяина и друга. И он выплыл. Первым. Это был конь Врангеля Пиппер.
Скоро к берегу подъехало то, что осталось от полуэскадрона Пархоменко.
— Давай, давай, вылезай! — крикнула Жена Париса. Это была Ника Ович, снявшая, как она думала Кали в последний момент. Но леди была здесь, на лошади, только с перевязанной головой. Жена Париса хотела предложить Нике, бой:
— Один на один, — но Коллонтай, сказала:
— Не советую, — и разрядила в нее всю двадцатизарядную обойму Маузера. Ника не успела даже поставить обе ноги на сухой песок. Только одной ступила, а другую еще захлестнула небольшая волна.
— Колчака тоже, но без пулемета, положите на берегу, как будто мы его только что расстреляли, а ты, сука, — рявкнула она своей бывшей подруге Щепке, — встань рядом с ним на колени и плач, что:
— Жаль тебя оставили наслаждаться жизнью. — И добавила — В Лагерях-х! Щепка-Ан согласилась, ибо поняла:
— У Кали заклинило всю голову, и она не только не помнит, что была ее подругой, но вообще:
— Прилетела вместе с ней с Альфы Центавра под именем Га — по земному Гали — жены-невесты Дэна-Деникина. Уже хотели сделать фото для Президиума и Народа, но Жена Париса, как будущий специалист по архивно-библиотечному делу, сказала:
— Напишите и воткните в берег бирку.
— Какую? — не поняла даже Коллонтай.
— Ангара.
— Так, что, переименовывать будем? — сказала Кали. — И показав на Колчака, все еще с крепко прижатым к груди пулеметом, добавила: — В честь него?
— Зачем переименовывать? — сказала Жена Париса, — для бумажного архива безразлично:
— Откуда вода, — была бы надпись приличная, соответствующая не только времени, но и месту.
— Как сказал этот, как его? — Кали потерла затылок, так как спереди вся голова ее была не только в бинтах, но и:
— В окровавленных бинтах.
— Да, ты права, — усмехнулась Жена Париса, — как сказал еще в четвертом веке до нашей эры
Сняли фото и с Фрая, и ужаснулись:
— На бумаге он опять — как это иногда бывало и при жизни — стал похож на:
— Портрет Воллара. И что особенно в нем удивляло это:
— Очень большой рот!
— Откуда такой рот мог взяться у Портрета Воллара? — Раньше мы не замечали.
Распутина не нашли.
— Какой бы у него был вид после смерти, интересно? — сказала Коллонтай.
— Об этом лучше и не думать, дорогая, а скорее всего, как сказал Пушкин:
— Просто лошадь.
— Только что с человеческой головой и гитарой, — подумала Кали-Га, но не сказала вслух, не желая раскрывать, что:
— Ее память, привезенная с собой еще с Альфы Центавра — потихоньку возвращается.
Надо еще написать где-то про пароль Лес Роулоттес и Санфлауэрс.
Василий Иванович и Мишка Япончик на Альфе Центавра. Мишка Япончик выходит из кузни и говорит:
— Не понимаю, как еврей мог попасть на Альфу Центавру, — садится рядом с Василием Ивановичем и просит закурить.
— Я так вообще не понимаю, как такой человек, как ты может работать кузнецом.
— Ну, это-то понятно, — говорит Мишка, — надеюсь, ты когда-нибудь найдешь здесь золото, а кто-то должен уметь ковать из него золотые весчи. Как-то:
— Намордники, ошейники с шипами для …, браслеты на ноги.
— И самое главное, — говорит Василий Иванович, — медальоны на грудь. Такой, как ты спрятал его в подушку.
— Да? Не помню. Может быть, я тогда был во сне?
— Ты меня спрашиваешь?
— Естественно, если я тогда был во сне, только ты мог видеть, где здесь спрятано золото.
— Дело в том, что кузню Василий Иванович открыл временно, из-за денег, так как жить стало не на что, а золото, которое они искали здесь, так и не находилось. Его вызвали в Управление Штатов и сказали:
— Или сошлем опять на Землю, куда поезда идут по шесть тысяч лет, или:
— Иди работай. Но вот Василий Иванович нашел в подушке Мишки Бриллиант Сириус, и понял, что:
— Судьба всё-таки постучала в дверь. Но если у них был бриллиант Сириус, как они попали не туда, куда все, на, на… Да, На. Ибо это была не та Альфа Центавра, где люди живут счастливо, и по вечерам ходят на бой быков или хотя бы некоторых между собой и лошадьми, как рассказывали альфовцы на Земле, а к счастию не планета обезьян, а:
— Собак. Как могли собаки попасть сюда с Земли — непонятно. Однако именно они, кошки и тараканы были здесь счастливы.
— Действительно, Василий Иванович, — сказал Мишка Япончик, — разве бывает не одна Альфа Центавра, — что мы попали не туда, куда все?