Альфа Центавра
Шрифт:
— Иногда хочется в кабак, а зачем — непонятно. А дело в том, что просто написано: один был Донор, а другой Реципиент. Один дает, а другой получает.
— В связи с этим, — сказал Распутин, и загребя снег рукой положил в рот и начал жевать, — Эсти пойдет вперед.
— Как квартирмейстер? — спросил Буди.
— Да. Ибо чувствую: жильем потянуло.
— Дымком, вы хотели сказать? — Вари.
— А разница? — вопросом ответил Распи.
— Нет, нет, я только так, чтобы получше понять, зачем он пойдет вперед, в том смысле,
— Ты сам и ответил, — сказал Буди, уже войдя в курс логики колдуна: — Нас без него, — он кивнул на Эсти, — никто не ждет.
— А если и ждет, — сам обрадовался своему уму Буди, — то только, чтобы опять отправить туда, куда:
— Семьсот километров тайга! Где водятся дикие звери! Машины не ходят туда! Бегут спотыкаясь олени!
— Я знаю меня ты не ждешь! — поддержал Распутин, — и писем моих не читаешь! Встречать ты меня не придешь! Об этом мне сердце сказало!
— Встречать ты меня не придешь, об этом мне сердце сказало, — перехватил песню Эсти, и потащил вперед к городам и селам.
И был это город Царицын.
— Откройте, люди добрые! — крикнул Вара.
— А если не добрые всё равно открывайте, — добавил Эсти.
— Ща-ас-с! — крикнула со стены Кали. А рядом с ней в таком же древнем костюме стояла Ника Ович, которая появилась в конце соревнований, за право наступать или оборонять город Царицын, как киллер с автоматом Томсона на дне рождения Чарли Зубочистки, впрочем, скорее всего, это был день рождения ММ — Маленького Наполеона, как Отец Гамлета у Шекспира, желая предупредить Гамлета, что Царицын — это ловушка для дураков. В том смысле, что лучше:
— Никому не верь. К счастью, и Щепка была здесь, а ведь и ее не хотели пускать, несмотря на то, что это она и обеспечила им счастливую и безбедную жизнь в городе, если предположить, что плохого конца не будет, что этот город Царь не падет, как Троя, или пресловутый Иерихон. Печально было то, что несправедливость тоже взяла свою долю из счастья Щепки, победившей, можно сказать, богиню войны Афину Палладу, по древнерусскому имени Фекла, или не менее древнему имени жены князя Игоря — Ольга. А именно:
— Дэн, ее названный мужем жених попал в лагерь штурмующих город инопланетян. Это не я сказал. Ибо даже Щепка била себя в большую грудь — так она считала — и доказывала:
— Это я еврей! — В том смысле, что точно прилетела с этой Альфы и ее Центавры. И следовательно, логично считать наоборот:
— Инопланетяне в городе, а штурмуют его Зеленые, или если им так нравится, пусть говорят, что они Красные. Она даже, в конце концов согласилась, но тогда Фрай кивнул Нази, чтобы выдвинул решающий аргумент:
— В нашу пользу. — А именно:
— Придется расстаться и с подругой Кали, и с:
— Остальными ее любовниками. Щепка на радостях от своей легендарной победы Давида над Голиафом хотя и забыла, сколько
— До этого, — решила не терять то, что было приобретено, скорее всего, с большим трудом, согласилась остаться в городе на правах простой похищенной Варварами Елены. В данном конкретном случае:
— Ан, — или по земному Анна. А со своим Парисом, больше похожим не на Париса, а на простого англичанина Черчилля с приличным животом, личной ванной, коробкой кубинский сигар Фидель, двумя ящиками — не меньше — французского Коньяка Nine и четырьмя — не больше — армянского Двин. Ибо, ибо армянский, как ни странно, стоил дороже, а Чер думал дешевле, и поэтому пил его когда надо и когда не надо.
— Мне нужен один, — сказала, поднявшись к самым в виде ласточкина гнезда, как в Коде Войнича, зубцам крепости Щепка, и добавила: — Второго убейте. Впрочем, впустите обоих, а то я знаю, точнее, просто боюсь, вы убьете как раз не того, кто мне мог бы понравиться.
— Или наоборот, — сказала Ника Ович.
— Да, вот именно, или наоборот, — согласилась похищенная из инопланетян Артистка Щепка. Между прочим, ни Ника Ович, ни Коллонтай не хотели пускать в крепость лишних мужиков, так как у этой крепости под названием Царицын еще не было своего Приама. Да, вот так:
— Многие хотели, но из-за слишком большой конкуренции, пока что это место никому не досталось. Гектором был Пархоменко, который чуть не сбросил со стены за это Котовского. Хотя тот согласен был быть:
— Даже на подмене. Не можешь же ты и днем и ночью их трахать, — Котовский кивнул на Кали и Щепку.
— Нет, а при чем здесь это? — возмутились дамы, и вообще выгнали Кота, как сказала Коллонтай:
— На пыльную и дождливую улицу к привычным к этому инопланетянам. Хотя и задумались:
— Нет, а действительно, одного Гектора нам будет мало.
— Будем делать вылазки и брать в плен заложников, — сказала Ника.
— Да, да, так делали все, кто жил раньше на острове Лесбос. К счастью здесь был Василий Иванович, он обнял свою Кали, и констатировал, что:
— Здесь никаких Лесбосов не будет, будем жить прилично, как все.
— То есть, как очень немногие, — добавила Щепка.
— Вы должны доказать, что способны быть защитниками крепости! — крикнул Василий Иванович, — ибо просто так здесь делать нечего.
— Ты вот так разбирайся с ними, — сказала Кали, а мы пойдем пока в кабак поедим.
— А я?
— Небось, небось, я позже с тобой расплачусь.
— Когда, ночью? Это долго.
— Зайдешь после ужина в подсобку, я там тебя и трахну, — улыбнулась Кали.
— Нет, нет, нет, никаких трахну, ибо, ибо…
— Запиши свою просьбу на бумаге, и подашь мне после обеда.
— Я не умею писать.
— Ну, вот когда научишься, тогда и приходи.
— Нет, я так-то умею.
— Почему сказал, что нэ умеешь?