Альфа для строптивой

Горская Ева

Оборотень удобнее перехватил меня за бедра и наклонился, заставляя опереться на локти.

–  Желание?

–  Да.

–  А кто тебе сказал, что я хотел... собирался потребовать секс?
– он ухмыльнулся. Вот опять, в такой момент, а издевался.

–  И что ты хотел?

–  Ты мне проиграла желание, Влада, - нещадно напомнил он.
– Желание, которое я приберегу. А теперь иди сюда, - он толкнулся, вжимаясь в меня плотнее и вырывая непроизвольный стон, - продолжим, - прозвучало, как угроза.

Впрочем, не только прозвучало...

Спустя полтора часа, когда

мы покидали ресторан, я едва могла держаться на ногах. Болело абсолютно все, зато я была, как никогда, невероятно удовлетворена и довольна. Понятия не имею, сможет ли Лукрецкий в дальнейшем получить от меня все, что захочет. Но в данный момент оборотень легко стребовал долги и проценты за время вынужденного воздержания.

–  Ты невозможен!
– воскликнула и усмехнулась, когда несносный оборотень подхватил меня на руке. Еще бы пару часов назад разозлилась и потребовала поставить меня на землю, а теперь послушно обхватила руками Лукрецкого за шею. В каком-то смысле даже благодарна была Демьяну, что мне не придется идти ножками до машины.

–  Если я не ошибаюсь, ты ничего не имеешь против, - спокойно заметил Лукрецкий, чуть подкидывая вверх и перехватывая удобнее.
– Так что скажешь на счет моего предложения? Согласна?

–  Да, - уже не относилась столь категорично ко всему, что предлагал оборотень. Не знала, сколько продлится мое такое покладистое состояние, но поистине многочисленные оргазмы творят чудеса и способны превратить мегеру в ласковую кошечку.

–  Ты не представляешь, сколько я всего хочу с тобой сделать, - сообщил оборотень, когда донес до машины.

–  Нет, - осадила наглеца.

–  К чему твое «Нет», Влада?
– хмыкнул он.

–  К продолжению. Никого продолжения не будет. Мы возвращаемся к нашей сделке. Пока ты за мной ухаживаешь, последнее слово в вопросах секса остается за мной, - напомнила ему его же слова. Оборотень нарочито грустно вздохнул. Что -то мне подсказывало, если бы он, действительно, захотел продолжения, я бы не отказала, и он прекрасно был осведомлен об этом.

Лукрецкий аккуратно поставил меня на землю рядом с автомобилем. Только тут я заметила недавнего незнакомца. Незнакомца, который явно дожидался нас. Черт, а если он оборотень? Пусть мы шептались, но оборотню с их невероятно чутким слухом вполне могло быть все прекрасно слышно. Впрочем, какая разница? Если Лукрецкий ничего не делает, значит, все происходит в границах дозволенного.

–  Константин, подойди, я вас представлю друг другу, - мужчина приблизился слишком быстро. Похоже, действительно, оборотень. Люди так стремительно не передвигаются. А этот просто перетек из одного положения в другое.
– Моя жена, Владлена Юрьевна. Ты поступаешь в ее полное распоряжение. Чуть позже она тебе расскажет, что хочет получить,

–  я внимательно следила за выражением лица то у одного мужчины, то у другого. Лукрецкий оставался спокойным и расслабленным, а этот Константин выглядел абсолютно равнодушным и беспристрастным. Только в какой-то момент чуть склонил голову, словно, в знак покорности.
– Дорогая, это Константин Захаров. Он поможет уладить все юридические формальности, связанные с помещением.

–

 Ты перепишешь на меня недвижимость?
– уточнила. Нет, было множество других юридических формальностей вроде открытия нового юридического лица, но я почему-то подумала о смене собственника. Было бы неплохо. В конце концов, если я сплю с оборотнем, можно с него что-то поиметь.

–  Если потребуется, - невозмутимо сообщил Демьян. Я внимательно вглядывалась в его лицо. Вообще, ничего. Ни злости, ни раздражения. Словно, я попросила дать мне пару тысяч на новую блузку.

–  Константин, обращайтесь ко мне, пожалуйста, Влада, - я протянула руку, тот с явной неохотой ее легонько пожал. Вернее, попытался пожать.

С моего оборотня в этот миг слетела вся сдержанность, он резко дернул меня на себя, разрывая тактильный контакт, и зарычал при этом.

–  Демьян?
– меня напугала такая реакция любовника. Он говорил, что ревнив, но кроме единственной вспышки прошлым утром при упоминании моего супруга ничего такого за ним не замечала.

–  Без. Рук. Влада. Тебя. Не. Должен. Касаться. Другой. Мужчина, - прорычал он.
– Во всяком случае, у меня на глазах, - чуть спокойнее продолжил он. Константин при этих словах, словно, постарел. Как-то весь сжался и ссутулился, стараясь стать незаметным.

–  Хорошо, - спокойно согласилась. Не слишком большая уступка.

Пыталась анализировать собственное мироощущение. Реакция оборотня меня не напугала, скорее, удивила. Я оставалась довольно спокойной, наверняка зная, что мне Лукрецкий вред не причинит. Опять знания и чувства на уровне подсознания. Вот это раздражало. Навязанность раздражала. А с другой стороны, никто не может объяснить природу чувств. Мы не можем влюбляться благодаря расчету или здравому смыслу. Чем хуже чувства к оборотню, вызванные парностью, обычных? Ответа на вопрос не знала. А самое забавное, знать не хотела. Я почти смирилась, а вот это уже страшило. Слишком быстро все происходило.

–  Приношу свои извинения, альфа, - не поднимая головы, произнес Захаров.
– Этого больше не повториться.

–  Естественно, больше не повториться, - согласился Лукрецкий, полностью справившись с собой, - ты уволен. Поехали, детка, - оборотень подтолкнул меня в сторону машины. Сработала сигнализация. Нырнула в автомобиль, не задавая вопросов. Понятно было, что при подчиненных подобные дела не обсуждают.

–  Почему ты его уволил?
– не удержалась от вопроса, когда Лукрецкий сдал назад, плавно выезжая с парковочного места.

–  Он нарушил главное правило.

–  Какое?

–  Субординацию. Никто из членов стаи не имеет права тебя касаться. Это приравнивается к вызову. Он должен быть благодарен, что отделается увольнением и телесными наказаниями, - мне показалось, что я ослышалась.

–  Чем отделается?
– переспросила и глупо захлопала ресничками.

–  Телесными наказаниями. Я могу представить твою реакцию, но ты должна знать об этом, потому что будешь присутствовать. Малейшая провинность наказывается. А выказывать мне и тебе неуважение подобно вынесению смертельного приговора.