Альфа и Омега

Сейд Анна

Макс был одним из ее многочисленных друзей не-бестий. Таких, как Джен, не особо охотно принимали в обществе ей подобных, потому что альфы не видели в ней свою и их на каком-то подсознательном уровне раздражал факт, что бестия женского пола пахнет не так, как ей «положено». Женщины-омеги в большинстве своем инстинктивно побаивались ее, а мужчины-омеги, которых в целом встречалось не так много, уж точно не подходили на роль друзей, с которыми можно расслабиться и выпить в баре большой компанией. По крайней мере, если целью таких посиделок не была последующая оргия, что, впрочем, в случае с Джен меня бы, наверное, даже не удивило.

Зато люди просто обожали ее. Она умела произвести впечатление и всегда была душой компании, поэтому ей было особенно

непросто в свое время принять тот факт, что ее могут не любить только за то, как она пахнет и к кому испытывает сексуальное влечение. Макс и остальные были ее коллегами — они вместе работали над реставрацией картин в городском музее изящных искусств, а иногда просто собирались посреди недели, чтобы выпить, развеяться, поиграть в настольные игры или обсудить новый фильм какого-нибудь скандального режиссера. Иногда Джен брала меня с собой — и я в таких случаях чувствовала себя ее собачкой, которую она гордо носила на локте и всем показывала. Ее друзья не могли в полной мере оценить причину, по которой она испытывала желание похвастаться мной, но принимали меня тепло, и я была не против таких встреч. И пусть сейчас в моей жизни творился какой-то сюрреалистический бред, пожалуй, имело смысл напомнить себе, что нормальная жизнь никуда не делась и планета не сошла с орбиты только потому, что на моей руке появился странный шрам, а мои мысли непозволительно много крутились вокруг альфы-священника.

Я не успела ответить на первое сообщение Джен, как она уже прислала следующее:

«Я заберу тебя в семь. Надень мое любимое платье».

«Да, мамочка», — написала ей я, и мне в ответ пришло несколько показывающих язык смайликов.

Глава 3. Таблички Оймаха

Квартира Макса находилась под самой крышей и представляла собой со вкусом обставленный лофт, занимавший целых два этажа. Он выкупил его несколько лет назад, и Джен до сих пор иногда шутила, что ее друг наверняка приторговывает произведениями искусства из-под полы, заменяя оригиналы в музее на подделки собственного изготовления, потому что на зарплату простого реставратора такую квартиру купить просто нереально. Макс в таких случаях всегда с удовольствием включался в ее игру, рассказывая о том, как потихоньку распродал все свои внутренние органы, заменив их искусственными, или о том, как на самом деле он тайный глава Церкви, а живет среди мирян, чтобы иметь возможность «наблюдать за прелюбодеяниями грешников изнутри». Пожалуй, в этом был он весь — казалось, для него не существовало тем, на которые нельзя или не стоило бы шутить. Джен как-то показывала мне фото с похорон их общего знакомого, на которые Макс заявился в цилиндре. Немногие оценили его юмор, хотя, по его собственным словам, покойный бы первым посмеялся над его видом, если бы ему не мешала закрытая крышка гроба. Парень разбился на мотоцикле, и от него мало что осталось — по крайней мере, ничего из того, что можно было показывать чересчур впечатлительным друзьям и родственникам.

Впрочем, если шутки Макса порой и вызывали у меня сомнения, то вот его мастерство в готовке коктейлей порождало во мне исключительно чувство, близкое к благоговейному трепету. Джен рассказывала, что в студенчестве он пару лет проработал барменом и ему очень повезло с наставником, который передал ему не только виртуозную технику смешивания коктейлей, но и несколько своих личных рецептов, которые Макс потом сам доработал и немного разнообразил. Его коронный напиток назывался «Поцелуй омеги» — он был сладким, игристым и обманчиво легким. Два-три бокала пролетали практически незаметно, оказывая эффекта не больше, чем фруктовый лимонад. А потом в какой-то момент ты обнаруживал себя сидящим на полу с полнейшим отсутствием понимания, где ты, кто ты и что вообще происходит. К счастью, Джен оградила меня от этой участи в первый мой вечер знакомства с Максом (что он, кажется, так до сих пор ей и не простил), но я видела эффект «Поцелуя омеги» на других его менее везучих

гостях. И хотя я понимала, что все это немного слишком, мне все равно было непросто сдержаться от улыбки при виде очередного «поцелованного», который с таким интересом разглядывал кирпичную стену лофта, пустой бокал в крупинках сахара или собственные пальцы, словно видел их впервые. Некоторых такое состояние пугало, но большинство становились исключительно доброжелательными и милыми. Очень вежливо спрашивали, как меня зовут, а потом немного растерянно уточняли, а не знаю ли я случайно, как зовут их. И мне бывало очень неловко, когда я не могла им с этим помочь.

Вот и сегодня, не успел вечер начаться, как один из гостей — миловидный парень лет двадцати — опустошил два бокала «Поцелуя» подряд и вот уже пару минут трогал диван рядом с собой, улыбаясь, как ребенок, от ощущения того, как мягкий фиолетовый велюр щекочет ему пальцы.

— Ты же знаешь, что наш поцелуй не так работает, правда? — уточнила я у хозяина вечера, качая головой.

— Ты уверена? — цокнул языком он. — Ты когда-нибудь целовалась с другой омегой?

Будь он одним из нас, этот вопрос мог прозвучать почти оскорбительно, но поскольку он был просто человеком, я понимала, что он не имеет в виду ничего плохого. И почти наверняка считает, что сказал нечто очень пикантное или вроде того.

— Нет, никогда, — ответила я, качнув бокалом с простым шампанским. — Меня не привлекает запах таких, как я.

— Неужели эти запахи играют такую уж большую роль? — с сомнением протянул он. — Как по мне, вы все пахнете… по-разному вкусно. Одна знакомая омега с моей работы, когда волнуется, пахнет апельсиновым джемом. Обожаю апельсиновый джем. — Последнее он произнес немного задумчиво, как будто слишком увязнув в собственных воспоминаниях. Потом встряхнул головой и продолжил: — Ты воспринимаешь это иначе?

— Мы воспринимаем запахи других бестий как раздражители, — отозвалась я. — Для нас они не просто пахнут апельсинами или кофе, все эти сравнения вообще изначально начали придумывать люди. Мы же изначально не воспринимаем их как аналогии с чем-то из окружающего мира предметов. В запахах других бестий для нас важны не ассоциации, а реакции. Какое чувство он у меня вызывает, какое желание — уйти с дороги или, наоборот, приблизиться. Запах других омег вызывает во мне что угодно, кроме мыслей о поцелуях.

— А что насчет Джен? — Макс белозубо улыбнулся, взлохматив одной рукой свои пружинистые черные кудряшки. Я чувствовала легкий запах пота, исходящий от них, словно после утренней тренировки он решил не мыть голову и просто позволил волосам высохнуть самим.

— Ты часто себе это представляешь? — не сдержалась я, чуть наморщив нос. — Нас с ней?

— Чаще, чем стоило бы, — честно ответил парень и засмеялся, пока я качала головой, не в силах, однако, сдержать ответной улыбки. — Я слышал, в сети можно найти неплохое лесбийское порно такого плана, — добавил он, снизив голос до заговорщического шепота. — Сам я не смотрел, честно, но один мой товарищ…

— Ты либо ужасно пьяный, либо ужасно глупый, если считаешь, что это хорошая тема для разговора, — закатила глаза я.

— Я знаю, что официально это не одобряется и что ваша Церковь против всего этого, но…

— Вот вы где. — Джен словно бы из ниоткуда возникла рядом, покровительственно обняв меня за плечи. — Макс, там на втором этаже какая-то парочка устроила родео у тебя на кровати. Если не хочешь отмывать чужую сперму со своих египетских простыней, лучше проконтролируй ситуацию.

Макс как-то мгновенно спал с лица и, резко развернувшись на каблуках, почти бегом бросился к лестнице. Проводив его взглядом, я выдохнула, только сейчас ощутив, как сильно стискивала в пальцах бокал с шампанским. Удивительно, что он не треснул.

— У него в самом деле язык без костей, — недовольно пробормотала я, хмурясь.

— Я почувствовала, что тебе нужна помощь, — отозвалась подруга, покачав головой. — Будь его человеческий нюх поострее, он бы понял, что ты совсем не рада этому разговору.