Альфа и Омега

Сейд Анна

Глава 23. Я отпускаю тебя на волю

Широко распахнув окно и щурясь от яркого зимнего солнца, я смотрела на улицу внизу. Из моей маленькой угловой комнаты было видно не так много — расположившийся в два подвальных окна магазин электроники напротив, затянутый неприветливыми решетками даже в середине рабочего дня, пьяный изгиб подводящей к Дому улицы, по которой по вечерам приходили и уходили клиенты девочек, два покосившихся фонаря, один из которых был настолько изгрызен ржавчиной, что оставалось только догадываться, как он до сих пор не переломился надвое, и слегка помятую задницу пикапа, на котором мы с Йоном однажды ездили в прачечную. Я уже так привыкла ко всему этому,

словно жила тут несколько лет, а не те куцые три недели, что перекинулись мостиком из середины ноября в начало декабря. За это, если так вдуматься, совершенно ничтожное время моя жизнь успела кардинальным образом измениться. Я словно бы соскользнула с проторенного пути, которому собиралась следовать всю оставшуюся жизнь, скатилась кубарем по склону в овраг, расцарапала лицо, разбила колени и внезапно оказалась в чудесной стране, где черные пантеры исполняли роль белых кроликов, в лабиринтах жили чудовища в кислотно-розовых леггинсах, а сила любви способна была победить безумие. Это была слишком тесно переплетшаяся с реальностью мрачная сказка, и я уже давно не понимала, кто я в ней — сумасбродная принцесса, похищенная разбойником и спасающаяся от инквизиции, или упрямый глупый рыцарь, тщетно пытающийся отвоевать свое сокровище у дракона. Причем дракон и сокровище, кажется, были одним и тем же персонажем.

Закатав рукав, я устремила взгляд на метку — так, словно бы видела ее впервые. Красная нить судьбы, ведь так, кажется, это называлось в восточных мифах? Это с нее все началось, и она же, исчезнув из моей жизни, могла все закончить. Я бы снова стала никому не интересной омегой, достаточно дерзкой и свободолюбивой, чтобы игнорировать общественные нормы и правила и оставаться непозволительно незамужней и бездетной в свои двадцать восемь, но недостаточно заметной и яркой, чтобы вырваться за пределы своей однообразной рутины. Безопасной, спокойной, пресной и предсказуемой рутины, в которой не было ни пантер, ни кроликов, а лишь покорное и бездумное ожидание очередного отпуска, большой покупки или возможности съездить в путешествие. Судьба, каких миллионы, и не самая плохая, нужно признать. Наверное, отпустив моего альфу и весь его мир, из которого мне чудом удалось выбраться живой, я могла бы прожить хорошую неполноценную жизнь. Но стоило ли оно того?

Обернувшись на звук открывшейся двери, я ощутила теплую пульсирующую тяжесть в груди, и на мое лицо, помимо моей воли, выбралась улыбка — уставшая и тихая, словно в более ярком выражении чувств уже не было никакой нужды.

— Привет, маленькая омега, — произнес Йон, и в этих простых словах, как и его взгляде, обращенном на меня, было столько чувств, что ему не понадобилось говорить ничего больше. В три широких шага преодолев разделяющее нас расстояние, я крепко обняла своего мужчину, привычно вдыхая его запах и утыкаясь носом в небольшую родинку слева на его шее.

— Я же сказала, что не позволю тебе умереть, — тихо проговорила я.

— Я даже не удивлен, что моя Хана нашла способ переупрямить саму смерть, — бархатисто рассмеялся он, гладя мою спину и коротко целуя мои волосы. — Мне стоило больше в тебя верить.

— И в самом деле, — подтвердила я, отстранившись и серьезно заглянув ему в глаза. — Почему даже после всего ты совсем в меня не веришь, Йон?

— С чего ты взяла? — удивился он.

— С того, что после всего, через что мы прошли, ты до сих пор не отказался от своей идеи разорвать нашу связь. Медвежонок все мне рассказал. — Я нахмурилась, всем своим видом давая понять, что даже его чудесное исцеление не дает ему права творить всякую ерунду и надеяться, что это сойдет ему с рук.

— Вот язык без костей, — недовольно цыкнул альфа, зачем-то оглянувшись, словно ожидал увидеть вихрастую белокурую головку в дверном проеме. Впрочем, я бы не удивилась, если бы прямо сейчас юный омега был неподалеку — и каким-то образом был в курсе того, что происходило в комнате. — А вообще довольно странно с твоей стороны обвинять меня

в чем-то подобном, учитывая, что инициатива разрыва всегда исходила именно от тебя, маленькая омега. Или я не прав?

Под его прямым и как будто по-доброму насмешливым взглядом я смутилась и, покраснев, пробурчала:

— Так было, пока я думала, что вы с Никки вместе и что ее ребенок — и твой ребенок тоже. А еще пока я совсем тебя не знала и… Йон, так много всего произошло с момента нашей первой встречи и всего этого. Мои чувства изменились, и я не стыжусь признаться в этом. Я больше не хочу, чтобы это заканчивалось.

Альфа ответил не сразу, какое-то время изучая глазами мое лицо и как будто заново прокручивая в голове всю нашу историю с самого начала.

— Это? — негромко повторил он, привычно запутываясь пальцами в моих встрепанных рыжих волосах. — Что — это? Бесконечные попытки спастись то от одной угрозы, то от другой? Опасность, что подстерегает за каждым углом, стоит переступить безопасный порог? Ты видела изнанку моего мира, Хана, и не говори мне, что ты согласна остаться в нем.

— Согласна, — пылко кивнула я, сжимая его руку. — Я согласна, если там будешь ты. Как ты не понимаешь, без тебя, без нашей связи, без всего этого меня просто не было. Я как будто не жила в полную силу. И забыть обо все этом, притворяться кем-то, кем я не являюсь на самом деле? Ради чего? Позволь мне самой выбирать свою судьбу. Даже если я потом пожалею, я хочу совершить эту ошибку.

— Я не могу, — через силу произнес он, отступая назад и качая головой. — Я не смогу защитить тебя, как не смог защитить Никки. А если с тобой что-то случится, я никогда не прощу себе этого.

— Не будь таким трусом, альфа! — вспыхнула я, сжав кулаки. — Ты всегда такой смелый, когда нужно зайти в бандитский притон или выйти на арену против бешеного, но когда речь заходит о чувствах и обо мне…

— Да, о тебе, — кивнул он, и в его взгляде проступила обреченная беспомощность, от которой у меня больно кольнуло в груди. — Речь идет о тебе, Хана. Ты делаешь меня таким — слабым и малодушным. Я думал, что умру, и позволил себе поддаться этой слабости. Я позволил себе забыть о Сэме, о Никки, обо всем на свете. И мне было хорошо. — Он признавал это как будто с досадой, почти с презрением к самому себе. — Мне было хорошо не думать ни о чем и просто наслаждаться тобой. Ты мой наркотик, маленькая омега, мое губительное пристрастие, ты заставляешь меня сомневаться в том, что я считал незыблемым и неизменным. В моем собственном пути, в правильности моих действий и убеждений, в моих мотивах и целях. А я не могу себе этого позволить, слышишь?

— Но почему, Йон? — с мучительным непониманием протянула я. — Твой путь ведет тебя в никуда, это путь смерти и разрушения, и ты сам должен это понимать. Останься со мной, прошу тебя. Мы можем уехать отсюда куда захотим, начать все с начала, жить тихо и скрытно, и Церковь никогда не найдет нас. Я люблю тебя, я никого никогда не любила так, как тебя, и я знаю, что ты тоже что-то чувствуешь ко мне. Так поддайся этому чувству. В нем нет слабости, в нем нет ничего плохого. Мы оба заслужили право на тихую счастливую жизнь вдали от всего этого. Пожалуйста, Йон.

Я протянула руки ему навстречу, ощущая, как солнце, бьющее в окно, струится по моим плечам и стекает в ладони, словно то самое белое пламя, что выжгло заразу в его теле. Я искренне верила в каждое из сказанных мною слов, и все, чего я сейчас хотела, чтобы он поверил в них тоже.

— Я не люблю тебя, маленькая омега.

Его слова окатили меня ведром холодной воды, и я на несколько секунд даже потеряла дар речи, пригвожденная к месту его тяжелым непоколебимым взглядом.

— Я уже говорил тебе это и повторю снова — я привязан к тебе, как и ты ко мне, но это не любовь. Не настоящая любовь, как бы тебе ни хотелось в это верить. У нас был классный секс, и я… за многое тебе должен, но в то же время из-за нашей связи пострадали Николь и Тео. Я… не могу это принять и назвать это любовью.