Альфа-ноль
Шрифт:
Стоит вместилищу ци опустеть и, скорее всего, силёнок у меня резко поубавится. А я и сейчас далеко не живчик, несмотря на явный подъём. Если упаду до обнуления - прощайте нынешние возможности, не говоря уже о перспективах их роста. В таком состоянии двигаться и что-то делать смогу, но вот спасение мешка специй мне уже не повторить. Даже без груза сходить к середине брода и обратно не получится.
Итак, очень скоро я стану никчемной развалиной, а затем трупом. Если не успею ничего придумать до этого момента.
Хотя, это я неправильно выразился. Придумать - не проблема, проблема -
Даже с резко усилившимся амулетом и открывшимся резервуаром ци я сейчас мало на что гожусь. А все способы, направленные на быстрое увеличение внутренних параметров, требуют от исполнителя проявления недюжинных способностей.
Не представляю, как из этого выпутаюсь, но выпутаться придётся. Иначе - смерть.
Ещё недавно я мечтал умереть. Поквитаться с некоторыми людьми, после чего завязать с этим жалким существованием. Но сейчас даже со столь убогими новшествами передо мной открываются кое-какие перспективы. Я впервые почувствовал себя живым. И это даёт надежды на изменения в лучшую сторону.
В ту сторону, где я буду уже не калекой, полностью зависимым от ненавистной стервы, которую приходилось называть матерью.
Я стану тем, кто сумеет позаботиться о себе сам.
Глава 12
Фактория Черноводка
Ступени просветления: 0 (60/888)
Атрибуты: нет
Навыки: нет
Состояния: нет
Лихолесьем или Темнолесьем на севере детей пугают. Да и взрослые не очень-то радуются при упоминаниях левобережья Красноводки. Всем известно, что там, за рекой - тянутся земли страха, населённые ужаснейшими чудовищами. Самые страшные порождения ночных кошмаров, создания, в которых структуры ПОРЯДКА уродливо переплетены со щупальцами Хаоса. Людям в таких краях не место, но, увы, жадность человеческая сильнее любого ужаса. Очень уж много ценного прячут здешние земли. И чтобы урвать толику от богатств, придётся собирать серьёзные силы. Но даже так нет никаких гарантий, что предприятие завершится успешно и без потерь.
Обоз двигался по Темнолесью второй день, и если не брать во внимание вчерашнее происшествие на переправе, ничего опасного за всё время не происходило. Да и то нападение географически случилось на границе. Я тогда подумал, что чем дальше на север, тем печальнее, однако всё оказалось наоборот.
Да я даже зайца ни разу не видел. О том, что лес не вымер полностью, свидетельствовали лишь следы лап и копыт по берегам луж, разлившихся на дороге. На глаза попадались только птицы. Обычно - мелочь пернатая, реже сороки, вороны и горлицы. Пару раз в чаще хлопало крыльями что-то посерьёзнее, да вчерашним вечером Атами подстрелил здоровенную птицу, которую Крол назвал мудрёным словом, а я для себя запомнил, что это глухарь. Уж очень она на него походила.
Сосны, ели, реже кедры и лиственные деревья, похожие на дубы, каштаны и даже самые обыкновенные берёзы, или что-то, на
Лишь однажды наткнулись на признаки угрозы. Дорога в том месте перевалила через затяжной подъём. Лес на его вершине рос скудный, здесь хватало обширных полян, усеянных россыпями валунов. На самой большой из них чернели головешки частокола, окружавшего несколько обгорелых груд брёвен. Пару лет назад или чуть больше это были какие-то постройки, но огонь поработал здесь так хорошо, что определить их предназначение нельзя.
У обочины вытянулась цепочка одинаково нестарых могил. В каждую вбит наскоро выломанный дрын, в расщепе которого закреплён круглый кусок коры. Для местных это всё равно, что для христианина крест.
На кладбище совсем не похоже, а похоже на торопливо устроенные похороны. Очевидно - хоронили обитателей этого места, и вряд ли все они одновременно скончались от естественных причин.
Единственное свидетельство опасности здешних краёв проехали в обычном темпе. И никто не проявил к нему интереса. Очевидно, обозникам прекрасно известна и дорога, и то, что на ней располагается. Им давно уже надоело разглядывать руины, и они не считают, что здесь может что-то угрожать сильнее, чем в иных местах.
* * *
Приближался вечер, когда Рисер неожиданно свесился с телеги и протянул мне руку:
– Залазь ко мне пацан.
Гадая, в чём причина его великодушного предложения, я ухватился за грубую ладонь, попытался было ухватиться второй рукой за край движущейся со скоростью пешехода телеги, но воин легко выдернул меня с дороги.
Миг, и я уже сижу на соломе, а он протягивает мне пласт хлеба с ломтем желтоватого сала:
– На вот, пожуй. На ходу жевать - это совсем не то.
С таким утверждением не поспоришь. Напрягает только невиданная щедрость Рисера. До сих пор благородных поступков за ним не замечалось, как и внимания к моей особе. Кормился я дважды: вчерашним вечером и сегодняшним утром. Оба раза это была грубая каша из общего котла. Спасибо, что разваривали её по крестьянскому обыкновению. То есть, она получалась твёрдая, хоть кусками режь. Своей ложки у меня не было, как и миски. Но выдавали мне немного, комок легко помещался на ладони, прикрытой от жара лопухом. Приканчивал пайку я в пару минут. Впервые за всю вторую жизнь у меня проснулся аппетит, причём зверский. И столь жалкие подачки насытить его не могли, о еде думал постоянно. Потому пить приходилось литрами, это хоть немного заглушало голод.
Хлеба Рисер не пожалел. Да и сала прилично выделил. Это куда получше деревянной каши, в процессе приготовления которой ни масло, ни мясо не пострадали. В общем, у меня есть шанс наконец-то наесться.
Рисер, косясь уцелевшим глазом, покачал головой:
– Тебе к целителю надо. Не иначе, как глист большой завёлся. Уж больно лихо жуёшь.
– Спасибо, - наконец-то догадался я поблагодарить.
– Деньги твои Кашик прибрал, - сказал Рисер.
Я непроизвольно напрягся, но жевать не перестал.