Альфа-ноль
Шрифт:
— Но ведь нельзя шуметь ночью. Это правило.
— Все равно не его уровень. Скучно ему, наверное. Вон как обрадовался, что мы его посмешили. Даже Карасей не забыл, отблагодарил за доставленную радость новым названием.
Бяка злорадно хохотнул:
— Да. Это было жестоко. Мне понравилось. Это будет меня радовать при чистке выгребных ям.
— Ямы пусть Дерьмецы чистят. У них и название подходящее для такой работенки. А мы с тобой будем ловить кайту.
— Я думал, ты про рыбу шутишь.
— Какие шутки? Зря мы, что ли, столько добра
— Охота на кайту? — Голос Бяки был полон скепсиса. — Ложки дырявые: две. Крючки бронзовые кованые: два. Проволока медная ювелирная. Как можно вот этим охотиться?
— В охоте главное — это охотник, а не то, чем он охотится. — Я выразительно указал на свою голову.
— Ясно, — вздохнул Бяка. — Если будем работать хорошо, за четыре дня вычерпаем все три уборные. Еще и кормить пообещали. Я почти этому рад. Дерьмо у нас Караси отобрать точно не смогут.
Кайты — рыбины умные. Разве что мелкая способна сглупить или которая в состоянии дикого возбуждения, как случилось с моей жертвой на переправе через Красноводку. Как и всякие существа ПОРЯДКА, развиваясь, они обзаводятся атрибутами и навыками, причем набор у них специфический. Благодаря этому их не заманить в сети и ловушки, и они игнорируют вкусные приманки с укрытыми в них крючками. Яды тоже чуют прекрасно. Осторожность и агрессивность уживаются в них гармонично, на рожон не лезут.
Один лишь раз я столкнулся с исключением из правил. Когда впервые увидел кайт. Они тогда дружно набросились на предложенные им кровавые тряпки. Но надо признать, что те ловушки были неэффективны. Одной рыбине повредило рот, но не фатально. Она бы сумела освободиться от здоровенной «занозы», но собратья не дали. Слишком много их в одном месте собралось, слишком возбуждены. Они ведь создания одиночные. Плюс способ, которым их туда согнали, непонятен. Он мог сильно отразиться на поведении рыб, принуждая к нетипичным для них действиям.
Как бы там ни было, в итоге ПОРЯДОК признал, что я внес свою лепту в процесс убиения рыбины, за что полагается награда.
И тогда же я заметил, что кайты реагируют на движение. И до этого о таком слыхал, но там столкнулся воочию.
Затем уже в фактории поговорил с народом. В основном с Мегерой. Как ни странно, она знала многое об обитателях Черноводки. И даже припомнила, как однажды обронила в реку колечко. Простое медное, оно упало на мель. Достать несложно, да только река не позволила. Откуда ни возьмись вынеслась длинная тень и проглотила украшение, не позволив ему достигнуть дна.
Вот тогда-то пазл и начал складываться.
Начищенная ложка, лишившаяся ручки. С одной стороны закреплен массивный крючок, с другой накручено проволочное кольцо, за которое примотана тонкая бечевка из размочаленных стеблей старой черемши, связанных поодиночке. Пока они свежие, на них вешаться можно (проверено бедолагой Рогалосом). Мы с Бякой со всей дури тянули ее в разные стороны,
Второй конец снасти я обвязал вокруг пояса. Это чтобы не потерять в случае чего. У меня еще есть запасной комплект, но он последний, другой уже покупать не на что. Да и время на возню с ним потратим, что чревато. Ведь до полудня не так уж и долго ждать, а три уборные вычистить, да еще и голыми руками, — это чересчур.
Глядя, как я забредаю в воду, Бяка упавшим голосом спросил:
— Ты собрался охотиться на кайт вот этим?
— А есть другие предложения?
— Есть. Пойдем чистить уборные. Эш прав, быстрей начнем, быстрей закончим.
— Охотники не чистят уборные. Сейчас все кайты будут нашими.
Расчет мой был прост. Здесь, в этой местности, а может, и во всем Роке, блеснением хищных рыб не занимались. Простейшие поплавочные удочки и донки использовали, а такое вот — нет. Применяли живцов на крючках, но хитрые кайты коварное подношение игнорировали, а все прочие любители такого лакомства возле острова не появлялись, распуганные самыми опасными хищниками реки.
Первые броски у меня не задались. Я раскручивал тяжеленную блесну над головой и отправлял ее прочь от берега. Увы, но шнур не уходил так далеко, как хотелось бы. Плюс тонул неохотно, да еще и путался через раз, заставляя терять бесценное время.
Пришлось сменить тактику. Мы переместились поближе к горе. Здесь галечниковая коса переходила в развалы валунов, в том числе и огромных. Один из таких, удобно плоский, лежал метрах в семи от берега, едва выступая из воды.
На нем я расположил шнур змейкой, после чего снова взялся крутить блесну. На этот раз она улетела как надо, размотав все три десятка шагов. Тащить ее назад — занятие несложное, а вот делать так, чтобы она при движении играла, провоцируя хищников на атаку, — куда сложнее.
Так что первый час ушел только на подготовку. Результаты начали улучшаться к ее исходу, но, увы, это были успехи лишь в теории лова. С практикой дела совсем плохи: никто не бил по блесне и не сопровождал ее до камней, по которым я перемещался после трех-четырех забросов.
В чем же дело? Блесна какая-то не такая? Но ведь голодная кайта среагировала на простое медное кольцо, уроненное в реку. Неужели и правда чуют крючок? Как так? Ведь таким способом, на кусок металла, их не ловят. Откуда рыбы могут знать, что эту заманчиво поблескивающую штуковину хватать не стоит?!
Перед глазами начали вырисовываться зловещие тени трех сооружений, в которых обитатели фактории справляли свои естественные надобности. Даже зло начало разбирать за то, что их не вынесли за стены. Вот что им стоило подвесить уборные над рекой? Ведь тут с трех сторон почти вертикальные обрывы. И тогда бы проблема выгребных ям вообще бы не возникала.
Покосился на солнце. Эта самая большая блесна в здешней системе ползет к зениту чересчур быстро.
И как только доползет, уборные уже не будут тенью перед глазами.