Алфавит
Шрифт:
– Эфирный, – повторил обвиняемый. – Он от эфира работает, а не от бензина.
– А эфир ты где берёшь? – на всякий случай спросил следователь, почувствовав подвох.
– Нигде не беру. Его не надо нигде брать. Он везде есть.
– Степанов! – рявкнул следователь, окончательно запутавшись. – Какой, нахрен, эфир? Ты что мне тут лепишь? Говори, как ты умудрился так к линии подключиться, что электрики твоё подключение найти не могут?
– Да никуда я не подключался! – возмутился обвиняемый. – Говорю же, генератор у меня в погребе стоит эфирный, от него всё электричество. Он, конечно, слабенький, но
Хлынов внимательно посмотрел на Степанова, потом долго и натужно выдохнул. Дело, которое казалось ему пустяковым, обещало затянуться. Упорный обвиняемый признаваться в краже явно не собирался, на улице лил дождь, а от этого дела зависела квартальная премия. Дома ждали жена и тёща с длинным списком претензий. Сын-оболтус выпрашивает мотоцикл, а начальник требует раскрытых дел.
– Так. Начнём с начала, – Хлынов сменил тон с угрожающего на отечески-сочувствующий. – Я всё понимаю. Не хочется тебе платить за электричество. Они, электрики эти, в конец оборзели. Но и ты меня пойми. Электричеством ты пользуешься. И электрокомпания с тебя живого не слезет, пока ты им за него не заплатишь. Тебе лучше сейчас признаться и спокойно за всё заплатить, чем потом через суд. Они тебе в суде ещё и штраф припаяют. А знаешь, какие у них штрафы? Догола разденут, и ещё должен останешься.
– Да не в чем мне признаваться, гражданин следователь, – в тон Хлынову ответил Степанов. – Говорю же, генератор у меня. Ни к кому я не подключался. Ни грамма электричества ни у кого не украл.
– Значит, говоришь, генератор? – не сдавался следователь.
– Генератор, – кивнул обвиняемый.
– И работает на… Как ты его назвал? – уточнил Хлынов.
– На эфире, – улыбнулся Степанов.
– Угу, – кивнул следователь и написал на листе бумаги «эфир». – Это ж вроде наркоз раньше такой был?
– Нет. Это другой эфир, – оживился Степанов. – Он как воздух. Он везде есть.
– И здесь? В этой комнате? – на всякий случай уточнил следователь, начиная подозревать обвиняемого в слабоумии.
– Конечно, – кивнул Степанов. – Я же говорю – везде.
– И ты хочешь сказать, что сделал такой генератор, который работает на этом твоём эфире и вырабатывает электричество? – попытался расставить все точки над «и» следователь.
– Сделал, – кивнул обвиняемый. – Он, правда, маломощный получился, но это потому, что котла подходящего не нашёл. Пришлось из скороварки мудрить. Вот, думаю, осенью кабанчика своего продам и куплю котёл нормальный. Тогда и на дом, и на теплицу электричества хватит, – мечтательно закончил крестьянин.
– Я правильно тебя понял? Генератор свой ты из скороварки сделал, и он без бензина даёт электричество? – на всякий случай уточнил следователь и рядом со словом «эфир» написал на листке слово «скороварка».
– Всё верно, гражданин следователь, – кивнул обвиняемый.
– А скажи мне, Степанов, – поднял глаза на обвиняемого Хлынов, – какое у тебя образование?
– Образование? – не понял обвиняемый.
– Учился ты где? – начал выходить из себя следователь.
– Да как все, – забегал глазами Степанов. – В школе учился.
– То есть среднее. Десять классов? – уточнил следователь.
– Не. У нас в деревне только восьмилетка.
– Значит, ты, закончивший восемь классов, сделал супер-пупер-генератор, который работает
– Я, гражданин следователь, не знаю, чего там учёные думают. Мы институтов не кончали, и думать нам некогда. Работаем от светладцати до темнадцати, чтобы было что пожрать. И нам, и учёным. Я просто взял и сделал. Чтоб за электричество не платить. Чтоб хоть немножко полегче было, – вздохнул обвиняемый.
– Может, ты мне ещё скажешь, что у тебя трактор на воде работает? – устало спросил Хлынов.
– Это вам Семёныч проболтался? – упавшим голосом спросил Степанов.
– Какой Семёныч? – не понял Хлынов.
–Ну, Раков, – пояснил Степанов. – Как знал, не надо было ему рассказывать. Так от него разве отвяжешься? Пристал, как банный лист к заднице. «Почему на заправку не ездишь?»
– Стоп! – стукнул кулаком по столу следователь. – У тебя что, трактор на воде ездит?
– Ездит, – упавшим голосом подтвердил обвиняемый. – А как по-другому? Сейчас солярка дороже молока.
– Как? – непонимающе затряс головой Хлынов.
– Да там делов-то, – заулыбался Степанов. – Систему впрыска переделать да катализатор вкрутить.
– Степанов! – следователь не выдержал и сорвался на крик. —Ты меня совсем за идиота держишь? Да если бы всё так было, ты бы не свиней выращивал, а на собственной яхте по Средиземному морю рассекал! У тебя бы все трактористы мира в очереди бы стояли за двигателями. Ты бы миллионером в два счёта стал. Да что трактористы! Я бы сам тебе в ноги кланялся и сто тысяч заплатил только для того, чтоб ты мою ласточку с бензиновой иглы снял!
– Не было бы такого, – спокойно ответил Степанов, взглянув в глаза следователя. – Я ведь себе не враг. Не стал бы я вашу ласточку переделывать. Даже за сто тысяч рублей.
– Как это? – не понял Хлынов.
– Да просто. Не стал бы, и всё, – категорично ответил Степанов. – Сначала вам. Потом соседу. А потом пошло-поехало. Неужто я совсем дурак и не понимаю, на чём у нас страна держится? Если все машины на воду перевести, то кто тогда нефть покупать будет? Вода – она ведь везде есть. А если Россия нефть не продаст, то всё! Каюк стране! Да и с электричеством так же. Если все люди за электричество платить перестанут, куда эти энергокомпании денутся? Они ведь картошку выращивать не умеют и свинью только в магазине в виде котлет видели. И получится у нас полстраны безработных да голодных. А море это Средиземное мне и даром не нужно. Я уж лучше к нам на речку, если приспичит. Да и некогда нам. Работы невпроворот.
Старший следователь Хлынов смотрел на сидящего напротив него мужика с большими мозолистыми руками и впервые в жизни не знал, что сказать. За окном продолжал лить надоедливый дождь, а на столе лежала картонная папка с казённой надписью «ДЕЛО № 13».
Если всё кончится завтра.
Они любили это место. Высокое окно в пролёте чёрной лестницы с широким подоконником. Можно было смотреть на улицу и не беспокоиться, что кто-то помешает. Они приходили сюда каждый день. Это было «их место». Здесь раскрывались самые страшные тайны и рождались самые сокровенные мечты.