Алгоритм успеха (сборник)

Савченко Владимир Иванович

Переходим ко второму пункту. Что слышишь?»

— Ля-бемоль первой октавы.

«Вах, что значит музыкальная грамотность! Мне уже хочется говорить тебе «вы». А это?»

— Си-бекар второй, минорная тональность… — Это он показывает пластинки определенного цвета; мне становится весело. — Слушай, Борь, кончай ты эту чепуху.

«Как-кончай? Я лабораторию на общественных началах организовал. Сначала создадим «инвертор слуха», превращающий звуки во вспышки по нашей градуировке: ты будешь видеть их — и услышишь звуки. Мой голос снова услышишь!.. Потом сообразим и с инвертором зрения. Идея пока неясна, но придумаем что-то. Видеть ушами… х-хы! — сложнее, чем глазами, но на уровне дешевого телевизора

сможешь».

— Нет, ну… действуйте во славу науки, я не против. Только цеплять эти инверторы будете на себя, чтобы видеть и слышать по-моему. Почему, собственно, вы хотите навязать мне ваш способ восприятия действительности — только потому, что вас много, а я один?

Секундное остолбенение с фиолетовым оттенком.

«Вот это да! Нет, другого такого человека я в своей жизни не встречу. Значит, ты желаешь, чтобы все перепутались для нормального общения с тобой?.. Слушай, может, ты не Максим Колотилин, а Наполеон Бонапарт? Откройся, я тебя не выдам».

— Это было бы полезно для вас самих! Что же до общения со мной, то ведь вот мы с тобой общаемся без инверторов — и даже без слепого телетайпа.

«Так ведь это мы с тобой!.. Слушай, дорогой, не морочь мне голову! Продолжаем. Что слышишь теперь?»

— Не буду я градуироваться! Играйтесь без меня. «Ну, тогда… извини, но я вынужден…» Борис набирает номер и (я почти слышу это) говорит в трубку голосом школьника: «Патрик Янович, он не желает градуироваться! И вообще поговорите лучше вы с ним сами. У меня нет сил и нет слов».

XI

Явление следующее: те же и Патрик. Сейчас и я чувствую себя немного школьником. Мы оторвали шефа от дел, он нетерпелив и сердит.

…Я упоминал, что не люблю телевизоров, не пользуюсь ими. А в поездках, когда меня поселяют в номер с обязательным теликом, я иной раз развлекаюсь тем, что поворачиваю его боком или даже вверх тормашками. Приятно посмотреть, как наяривает джаз, сидя на потолке, как актеры, стоя на стене, выясняют сложные драматические отношения: «Умри, несчастная!» — и «несчастная» не падает, а наоборот, как будто встает… Но замечательно вот что: в тех случаях, когда показывают настоящую драму, или это настоящее проявляет себя в игре артистов, в талантливой режиссуре, — неправильное положение телевизора перестаешь замечать. Видимо, природа подлинного искусства, как и природа физических законов, такова, что оно действует вне системы координат.

Нечто похожее получилось и сейчас: я перестал замечать цветовые особенности речи Патрика Яновича, реплик Бориса, шумовые оттенки их жестов, мимики — только смысл. Мысль сталкивалась с мыслью.

«Почему ты не хочешь проградуировать свое восприятие для инверторов? Люди горят нетерпением тебе помочь».

— Потому что это глупо. Благодарен, конечно, за горение и нетерпение, но это не то. Я вижу, я слышу, у меня такие же — во внешней своей части — органы чувств, как и у вас всех. А впечатление, которое получается от них внутри… это мое личное дело!

«Твое личное, вот как! (Движение рук.) Ну-ка, будь добр, сложи эти две спички крестиком».

Я и не увидел их, эти спички — мелки.

«Вот-вот: «…другой смолчал и стал пред ним ходить. Умнее бы не мог он возразить!» Это Борюня, который хорошо учился в школе и помнит Пушкина.

— Ну… сейчас я это еще не могу. Со временем научусь.

«Со временем… Слушай, милый, давай говорить начистоту. Ты знаешь, каким сложным делом мы занимаемся, как напряженна работа всех, как много еще неисследованного и подводных камней, И если товарищи — по инициативе Бориса и с моего согласия — готовы тратить время и силы на эту работу, так это потому что, во-первых, мы хотим тебе помочь и, во-вторых, не хотим тебя потерять. Найдем какую-нибудь

консультантскую должность по радиополетам, и ты, твой опыт и знания, твоя недюжинность останутся при деле. Но для этого, разумеется, нужна хорошая коммуникабельность и ориентировка. Сварганят тебе для начала эти инверторы слуха и зрения… ну, в форме каких-нибудь там сложных наушников и очков, блок инвертирования в боковом кармане, батарейки в нагрудном. Обременительно, конечно, зато все будет нормально. А там займутся тобой нейрологи, психокибернетики — глядишь, что-то и получше придумают. И будешь человек. А так — куда же тебя теперь-то?»

— Погодите, Патрик Янович… погодите насчет благотворительности и практической стороны. (Меня подзавело это отношение ко мне как к инвалиду, которого надо пристроить.) Давайте сначала обсудим саму эту расчудесную идею инвертирования как метода борьбы с «перепутанностью». Как ученые. Итак, создаем прибор, преобразующий звуки в световые образы (вспышками не обойдетесь для передачи сложного звучания, потребуются квазиизображения на мозаичных, что ли, экранах — это вы упростили) и направляющий их в глаза. Глаза ведь у нас самый информативный орган… — Мысль только оформлялась у меня, я говорил сбивчиво. — Примерим это для начала к человеку, у которого зрение в порядке, а с остальным восприятием беда: ни слуха, ни обоняния, ни осязания. Итак, слуховое восприятие у него пошло в глаза. Делаем еще инвертор, превращающий запахи в зримые сигналы и образы Затем еще один, для кожного осязания. Можно и еще — для вкусовых впечатлений, их тоже переводим в зримое. Все в глаза!.. Больше того: мир вокруг наполнен инфракрасными, ультрафиолетовыми, радио- и прочими там инфра- и ультразвуковыми сигналами, которые сообщают что-то свое о реальности; их тоже преобразуем и подадим в глаза. Что увидит человек при таком полностью зримом восприятии объективного мира?

«Света белого не увидит!»

— Хуже, Борюнчик: «белый шум». Разноцветный туман. Теперь проиграйте умозрительно такое инвертирование для слуха или для осязания — получите то же самое: «белый шум». Понимаете, мир не такой. Мы воспринимаем его таким, потому что наши органы чувств… ну вроде радиоприемников, что ли, настроенных каждый на свой диапазон. Измени настройку — воспримешь не то. Морочить себя обратным инвертированием? Да вернись ко мне нормальное зрение и слух, я бы с большим недоверием отнесся к тому, что увижу и услышу!

«Ну, знаешь!..» Я не определил, кому принадлежала реплика: шокированы были оба.

— Вот вы, Патрик Янович, говорили, что происшедшее со мной возможно только для белковых тел, с кремнийорганиками и кристаллоидами такого не случалось и не будет…

«И у нас больше не случится, охлаждать будем тела».

— Вот видите. Выходит, этими вашими намерениями инвертировать да пристроить меня к пенсионному консультантскому местечку может быть загублена единственная в своем роде, уникальная для трех миров возможность, которую лучше бы все-таки изучить. У тех тоже все так: глазами видят, ушами слышат-и довольны…

«Го-го-го-го! — воспламенился, как бензобак, Борюня. — Так ты желаешь, чтобы и другие все перепутались?! И здесь, и у Проксимы, и у звезды Барнарда!.. То-то он, Патрик Янович, предлагал мне на себя инверторы надевать».

Патрик не смеялся, но я чувствовал, что он тоже меня не понял. Даже усомнился, ограничились ли изменения в моем мозгу только областью анализаторов. Неужели действительно надо «перепутаться», чтобы понять, о чем я толкую!

Так мы ни о чем и не договорились. Шеф спохватился, что должен присутствовать на эксперименте, сказал, что еще поговорим, время терпит, и ушел — талантливый ограниченный человек. За ним утянулся и Борюня. «Приборы, дорогой, я все-таки оставлю… кхе-гм!»