Алгоритм

Передереев Максим

– Вас понял, открываю, – весело донеслось из динамика.

Внутри зашуршало, лязгнул затвор, и тяжелая дверь плавно приоткрылась. Мы дружно втянулись в тесный коридорчик. Внутри было темно и прохладно. По узкому проходу, мимо пары спальных боксов мы вышли в главный зал. Платформы незнакомого оборудования занимали половину комнаты. Высокие столы с шеренгами стеклянных форм и пробирок составляли маленький лабиринт. Подробные таблицы и классификации загрязнителей висели по стенам одна на другой.

Профессор Вяземский оторвался от монитора в углу и направился к нам. Хрестоматийный пример деятеля науки: синий халат, аккуратная

седая бородка, очки. Он широко улыбнулся и картинно развел руками:

– А вот и мои внештатные научные сотрудники!

Вяземский знал о Детях и о походах в санитарную зону, но предпочитал закрывать глаза и извлекать пользу для своей работы. Он ничего не спрашивал и задержал нас лишь на пару минут для коротких инструкций.

– Мебельный комбинат, пожарная часть и ещё пара точек. – Взял у Даны КПК, чтобы загрузить метки на карту. – Всё как обычно: магнитные поля, ионизирующее излучение и дальше по тексту.

Семен получил приборы, взвалил на плече треногу, Дана забрала наладонник, и через минуту за нами уже захлопнулась тяжелая внешняя дверь.

– Так просто? – тихо буркнул я.

Шут толкнул меня в бок, заговорщицки прошептал:

– Раньше группы водил Север, – вздохнул. – Ждали темноты, резали заграждения, бегали от постовых. Просто… Он ведь и ушел, когда они с Данкой… – он не договорил, осекся под взглядом бывшего лидера.

Под ногами шуршал гравий – дорога у поста присыпана строительным мусором. Дальше начинался унылый пустырь: сухая земля, клочки чахлой травы и кустов. До старой трассы почти километр. Новую границу полиса утвердили двадцать лет назад. Семикилометровую зону отчуждения эвакуировали меньше чем за месяц. Очистили и закрыли, как сообщалось, «из соображений экологической безопасности». Тогда же появился Периметр. За два десятка лет брошенные жилые кварталы и промышленные корпуса пришли в запустение, свой отпечаток оставили щелочные дожди и плановые выбросы. Пространство между жилым кольцом и промышленным центром Полис-6 получило формальное название «санитарная зона».

Через полчаса мы вышли на окраину спального района. Сапоги застучали о разбитый, местами треснувший асфальт. Многоэтажные панельные дома, казалось, открыли глазницы оконных рам и бытого стекла. Стало тревожно, словно за мною следят сотни пустых глаз. Очередное обострение. Хорошо, что мы не идем вглубь района. Кто знает, что привидится в лабиринте пустынных улиц и домов. Я глянул на спутников – все спокойны, шагают ровно и размеренно. Видно, им привычны местные красоты. Только Шут вертит головой, рассматривая знакомый пейзаж. Раскосые глаза чуть прикрыты, на лице застыло блаженное спокойствие.

Солнце, выглядывая в прорехи облаков, тянется к горизонту. Тусклого дневного света остался едва ли час. Мимо шеренги ржавых гаражей, мы вышли к пожарной части. Грубое двухэтажное здание из толстых плит, наверное, выглядит так же, как и двадцать лет назад. Только потеки на серых стенах и ржавые решетки на окнах помнят о времени. Четыре машинных бокса занимают первый этаж. Ворота одного из них приоткрыты. Здесь первая точка для замеров по карте Вяземского.

Пока Дана и Семен настраивали приборы, мы с Севером решили проверить станцию. Я не горел желанием обыскивать темные гаражи, но раз уж пришел, то должен знать, что каждый из группы ищет здесь. Шут оставил мне рацию и пошел в сторону района – увидел потрепанное трехэтажное здание, местную больницу. По-моему,

не очень здоровый интерес.

Створка ворот тяжело заскрипела и нехотя поддалась. Север шагнул внутрь первым. Воздух сразу сменился, стал неподвижным, затхлым. В боксе царил полумрак, но после слабого вечернего солнца глаза привыкли быстро. Потрепанная пожарная машина занимала почти все пространство, бампер упирался в ворота, одна из зарешеченных фар выглянула наружу первый раз за много лет. Шкафы с инструментами и старые покрышки, вековая пыль и горы мусора – в гараже не нашлось ничего интересного. То же самое на всём первом этаже.

Копаясь в ржавых запчастях, я поглядывал на Севера. Уж он-то должен проявлять интерес. Не первый раз ведь – группу водил. Должен быть фанатом этого дела. Но поиски занимали его ещё меньше, чем меня. Когда мы добрались узкой винтовой лестницы, я не выдержал:

– Север, зачем ты здесь?

– Зачем… – он немного смутился. – Мертвый пригород, закрытая зона, настоящие люди и чувства.

– Нет, – я посмотрел в глаза. – Зачем ты здесь сейчас? Ведь не в мусоре копаться?

– Шёл бы ты… – Север стал серьезнее. – Ещё не в курсе?

Я мотнул головой. Мой напарник вздохнул, чуть расслабился.

– Раньше группу водил я. Мы бегали от патрулей, резали периметр, срывали маячки. – Он сжал кулаки, усмехнулся. – Черт, нас травили, как мародеров! Это было по-настоящему.

– А теперь нет?

– А теперь, – зло пнул ящик, – вечерняя прогулка. Не успел оглянуться, она у руля, мы дружим с учеными…

Случайный сквозняк принес странный запах. Тяжелый, несвойственный месту. Винтовая лестница тянулась на второй этаж и выше, к маленькой комнате наблюдательного поста. Я прошел последний изгиб и замер. На ступенях лицом вниз лежал человек. Вернее, труп. Мятая серая куртка, спортивные штаны, грязные кроссовки. Тело ссохлось, одежда больше походила на пыльное тряпье – он лежал здесь не один месяц.

– Ахренеть, – поморщился Север. – Ещё один.

Я вопросительно уставился н него.

– Находим иногда. Мародеры, они такие…

Неудачливый искатель растянулся на ступеньках как тряпичная кукла. Правая рука вытянута вперед, в ладони зажата рукоять сломанного ножа. Дверь на пост заперта. Железная обшивка покрыта вмятинами и царапинами. В прорези замка торчит обломок лезвия.

– Чего ж он туда ломился? – Протянул Север. – И рюкзака нет. Надо глянуть на втором.

За спиной застучали ступени, мой напарник потерял интерес. Преодолевая отвращение, я склонился над телом. Всё неправильно. Ни порезов, ни пятен крови. Шея тоже в порядке. Он что, умер с голоду? Над правым запястьем нашлось тёмное пятно, спекшаяся кровь под кожей в месте, где вживляют метку. Клеймо на ладони я смотреть не стал. Внизу затарахтело, послышался тихий мат, затем глухой пинок.

– Юра, идём! Ничего здесь нет.

Когда мы выбрались из пожарной, Дана собирала рюкзак. Семен стоял с треногой, заканчивал сьемку. Камера записывала местность в спектрах, отличных от видимого. Интересно, что Вяземский хотел рассмотреть здесь? Нас выслушали спокойно, никто не захотел посмотреть. Дана помрачнела, Семен лишь пожал плечами – его больше занимала измерительная техника. Пока они собирались, я взял бинокль, отошел на сотню шагов, чтобы рассмотреть наблюдательную площадку. Балкончик был завален мусором, одна из стен покрыта копотью. Между перилами торчала верхушка антенны.