Алхимик (сборник)

Бачигалупи Паоло

Я поднялся к себе в комнаты, пустующие теперь, если не считать горки одеял и сундука для одежды.

Я становлюсь подозрителен? Превращаюсь в безумца, шарахающегося от каждой тени? Я знал когда-то одну женщину, когда был моложе, и она вот так сошла с ума. Она была стеклодувом, делала чудесные подвески, светившиеся внутренним огнем, будто горящие изнутри. Гений света. И что-то поселилось у нее в голове, что заставляло ее подозревать всех. Она уверилась, что даже муж и дети против нее злоумышляют, и в конце концов бросилась в реку, спасаясь

от демонов Трехсот Тридцати Трех Залов, видимых только ей.

Я вот так же теперь всех подозреваю? Пошел по той же дороге?

Мэр и магистр все сказали честно.

Я расстегнул жилет, поразившись, как он выносился до ниток. Красно-синяя вышивка постарела и вышла из моды. Потертый, старый – как все, кроме балантхаста. Вот он действительно блестит. Я столько надежд вложил в эту идею, столько лет провел…

В дверь постучали.

– Да?

Заглянула Пайла:

– Джайала все кашляет, не перестает. Вы нужней.

– Да, конечно. Я скоро приду.

Пайла сказала, поколебавшись:

– Наверное, лучше прямо сейчас. Очень плохо. Кровь. Если не скажете свои заклинания, добром не кончится.

Я перестал расстегивать пуговицы. Страх проник в сердце тонкой струйкой.

– Ты знаешь?

Пайла улыбнулась:

– Слишком долго я на свете живу, чтобы гадать. – Она рукой показала мне на дверь: – Не беспокойтесь о своих одеждах. Вашей дочери все равно, как вы выглядите.

Она заторопила меня вниз по лестнице, в мастерскую. Джайала свернулась на изразцах у огня, ее тряс кашель, время от времени переходящий в спазмы. На полу виднелась лужица крови, краснее роз, ярче рубинов.

– Папа… – прошептала Джайала.

Я обернулся. Рядом со мной стояла Пайла, держа в руках книгу заклинаний магистра Аруна.

– Ты все мои тайны знаешь? – спросил я.

Пайла ответила с печальным видом:

– Только те, что необходимы.

Она подала мне остальные ингредиенты заклинания и побежала закрывать ставни, чтобы никаких признаков нашей магии не видно было снаружи.

Я смешал ингредиенты, нанес их на лоб Джайалы, обнажил ее худую грудь. Дышала моя девочка, как мехи, – тяжело и громко, с брызгами крови и хрустом, подобным сухой листве. Когда я закончил приготовления и взял книгу магистра Аруна, у меня тряслись руки.

Произнес слова, и магия потекла из меня в мое дитя.

Постепенно она стала легче дышать. Исчез мучительный лихорадочный взгляд, глаза стали обычными, и хрипы стихли – кровавые очаги закрылись.

Приступ ушел так же быстро, как начался, оставив за собой лишь сернистую вонь магии.

Пайла изумленно смотрела на меня.

– Я знала, – прошептала она. – Но не видела никогда.

Я промокнул лоб Джайалы.

– Прости, что втянул тебя.

Джайала дышала все легче и легче. Пайла присела рядом со мной, глядя на мою дочь. Девочка теперь отдыхала, утомленная тем, что использовало ее тело для выздоровления.

– Нельзя, чтобы тебя поймали, папа, – прошептала она.

– Это

уже недолго, – ответил я. – Буквально завтра уже можно будет пользоваться магией, как древним, и не нужно будет больше прятаться.

– А у нас будет летающий дворец?

Я ласково улыбнулся ей:

– Не вижу, почему нет. Сперва мы победим терновник. Потом построим летающий дворец, а может быть, когда-нибудь и винные лозы вырастим на склонах Сены. – Я взъерошил ей волосы. – А сейчас тебе надо отдохнуть, поспать, чтобы магия сделала свою работу.

– А можно я увижу во сне облачные дворцы?

– Можно, только спи.

Джайала закрыла глаза, и тело ее замерло, успокоенное. Я сказал Пайле:

– Открой окна, но только чуть-чуть. Пусть магия уходит медленно, чтобы никто не учуял запаха и ничего не заподозрил. Если тебя поймают, то большой топор палача ждет нас обоих.

Пайла открыла одно из окон и стала проветривать комнату, а я накрыл Джайалу одеялами. Мы встретились у дальней стены мастерской.

Когда-то у меня тут были кресла – для бесед и для размышлений, но их давно уже нет. Мы сели на пол.

– Вот теперь ты участница моего небольшого заговора, – сказал я с грустью.

Пайла печально улыбнулась:

– Я давно уже догадалась. У девочки очевидная чахотка, но она не чахнет. Как правило, на этой стадии дети уже умирают. А Джайала бегает по улицам и приходит домой, кашляя, и так продолжается неделю за неделей. По крайней мере, так было до того, как она упала в терновник. Естественными средствами так кашель не сдержать.

– Почему ты не позвала стражу? – спросил я. – За таких, как я, очень щедрая награда. Ты могла бы жить безбедно, продав сведения о моей глупости.

– Вы же не для себя используете магию.

– Все равно. Она навлекает проклятие на город, насчет этого мэр прав. Помощь, которую я оказываю Джайале, означает вред, наносимый Каиму. У нашего соседа может вырасти на плитках двора побег терновника. Работнице на картофельных полях придется выпалывать новый корень, привлеченный моим исцеляющим заклинанием. Стена терна придвинется ближе, и ей совершенно нет дела, с какими намерениями я использовал магию. Ей важно лишь, чтобы была магия, которой она питается. – Я встал, несколько закостеневший, присел у камина, перевернул полено. Оно затрещало, рассыпая искры. Пайла смотрела на меня – я ощутил ее взгляд и оглянулся. – Спасаю ребенка и гублю соседа. Вот так, просто.

– И многие ваши соседи поступают подобным образом, – ответила Пайла. – Вот так, просто. Теперь подойдите и сядьте здесь.

Я сел рядом с ней, и мы вместе смотрели на огонь и на мою спящую дочь.

– Боюсь, что не смогу ее спасти, – сказал я наконец. – Чтобы полностью победить кашель, требуется большая магия. Ее смерть написана в куполе Зала Судьбы, и я боюсь, что без великой магии ее не спасти. Такой магии, которой командует кто-нибудь вроде Скацза. А он не пустит ее в ход ради спасения одной девочки.