Алхимик
Шрифт:
Эд почти поверил, что этот вопрос не прозвучит. Внутри холодеет, невидимая ледяная рука сжимает горло.
— Женой. Эйлин — моя жена. Она уехала сюда… почти два года назад. Я прибыл чтобы забрать ее домой.
В молчании Анна и Эд смотрят друг на друга. Нужно что-то сказать, как-то объяснить, в конце концов сознаться, рассказать, как все обстоит на самом деле. Про сон длиной в год, про дневник, про чужой мир. Про то, что все вокруг…
— Я догадалась сразу, как только заговорила с ней, — нарушает молчание Анна. — У вас очень похожий акцент. И вы оба ведете себя так, будто на родине у вас все
— Да… — Сол не знает, что еще сказать. Ему неловко находится здесь, он чувствует себя виноватым перед этой девушкой, словно он совершил какую-то подлость.
«Это мир вокруг. Он заставляет тебя чувствовать неправильный поступок, даже если твой мозг — мозг чужака — не считает такой поступок неправильным».
— И все же, я надеялась, что она — ваша сестра. Ваши волосы одного цвета…
— Мне лучше уйти, — произносит Сол. Мисс Лоэтли не отвечает. Он разворачивается к выходу, жалея, что не может просто оказаться за дверью. Он делает всего пару шагов, когда Анна окликает его:
— Мистер Сол. Я знаю человека… который знает близкого друга Д. Может быть, он сумеет вам помочь?
Эд останавливается, чувствуя, как пылают огнем щеки. Требуется усилие, чтобы повернуться к мисс Лоэтли лицом.
— Его зовут Аридон Рейг. Вы должны помнить его — он был гостем на том ужине где мы… на званом ужине у Данбреллов.
Сол кивает. Анна перебирает пальцами ткань юбки.
— У него есть приятель, скорее даже покровитель. Профессор Гирен Леклидж. Однажды, Аридон хвастался, что Д приглашал Леклиджа прокатиться с ним на яхте «Лилия», — девушка замолкает, опускает глаза, но затем решительно вскидывает голову.
— Если мы хотим застать Рейга дома, лучше отправиться прямо сейчас.
В полутемной гостиной на стене висят несколько картин. Тяжелые портьеры задернуты, деталей почти не разглядеть, но одно из полотен насколько контрастно, что бросается в глаза. Сол медленно подходит ближе, не в силах оторваться. Полотно в массивной резной раме изображает женщину, расчесывающую густые медно-рыжие волосы. На абсолютно черном фоне ее кожа резко выделяется своей белизной. Из деталей фона — только бутоны роз, словно левитирующие в глубоком мраке, окружающем фигуру и далекое окно перед котом стоит канделябр с потухшими свечами. Зелень весенней рощи за нарисованным окном кажется чужеродной в сравнении с живым мраком комнаты, окутывающим женщину.
— Это она? Я видела ее всего раз, но нахожу сходство поразительным…
Анна стоит рядом, взгляд ее так же устремлен на портрет. Сол не спешит с ответом. Знакомые черты на портрете отчего-то кажутся ему чуждыми, отстраненными…
— Аридон очень гордится этим полотном. Это подарок автора, его близкого друга. Зелби Тиртоссе, вы наверняка слышали о нем…
Эд кивает. Да, слышал. Точнее, читал — в дневниках Алины. Художник, поэт и бунтарь, иностранец, сын заговорщика, бежавшего в Альбони от расправы. Один из столпов нового художественного направления, крайне осуждаемого зрелой, академической школой искусства, но с восторгом принятого молодежью. Алина писала о его картинах с нескрываемым восхищением, но никогда не рассказывала. Эд узнал это имя уже после того, как
— Аридон говорит, что Тиртоссе перерисовал портрет специально для него.
— Это действительно так, — молодой, звучный голос с оттенком лености и небрежения раздается в гостиной. Рейг появился незаметно. На нем лиловый стеганный халат с подкладкой из персикового шелка, под ним, черная, атласная пижама с неожиданно высоким, глухим воротником. Волосы в беспорядке, словно он только что встал с постели. Но небрежность, даже неряшливость в его внешнем виде отнюдь не кажется отвратительной. Кажется, со времени их последней встречи Аридон нисколько не изменился. Молодость и красота его даже в такой неподобающей «упаковке» остаются безупречными.
— Мистер Рейг, — Сол слегка кивает, приветствуя хозяина. — Рад видеть вас в добром здравии и бодром расположении духа.
— Зелби написал «Леди Лилит» еще в прошлом году, — невозмутимо продолжает Аридон. — Но картине недоставало живости. Говоря откровенно, натурщица была плоха. Совершенно не соответствовала задуманному образу. Картину купили — более из уважения к прочим заслугам бедолаги Зелби. Потом… кажется это было в середине септима… нас пригласила на ланч леди Данбрелл. Там мы оба и познакомились с мисс Чайльд. Стоило моему другу увидеть ее, как образ, доселе эфемерный и невоплощенный, предстал перед его мысленным взором. Надо сказать, мисс Чайльд согласилась не сразу. Только моя личная просьба…
Сол чувствует, что еще немного — и он разобьет в кровь эту смазливую мордочку.
— К тому же, леди Арлина рада была избавиться от непрошеной гостьи хоть ненадолго. Я могу понять ее — нелегко каждый день лицезреть воплощение собственного позора! Сэр Данбрелл, мир его праху, не мог более явственно указать супруге, что между ними все кончено…
— Вы не находите, что это странно? — голос Эдварда звучит спокойно, но руки едва заметно подрагивают от напряжения.
— Что именно странно, мистер Сол? — вскидывает бровь Рейг.
— Зачем Данбреллу приводить в свой дом любовницу, если сам он тут же уходит в плавание? Вернуться он должен был самое раннее через год, насколько я знаю.
Юноша улыбается, проходит к софе и падает на нее так, точно обессиленный. Расценив это как приглашение, Сол и Анна тоже садятся, занимая два мягких кресла с высокими спинками.
— Именно так, именно так, — Аридон отстраненным взглядом изучает лепнину на потолке. — Вернувшись домой, он рассчитывал застать там лишь одну женщину. И, само собой, не ту, что была его женой последние десять лет. Что же, баронет всегда демонстрировал отвагу и достоинство в битвах… чего нельзя сказать о делах сердечных.
Он поворачивает голову к гостям, на губах блуждает слабая улыбка. Встретившись с ним взглядом, Сол замечает в глазах Рейга туман.
— Чем обязан столь неожиданному визиту? — лениво интересуется Аридон. — Признаюсь, я сегодня не в настроении принимать гостей.
Сол на секунду задумывается. Осторожная, дипломатичная беседа, похоже, здесь не пройдет. Кем бы ни был этот хлыщ, сознание собственного величия сквозило в каждом его движении.
— Я хотел бы встретиться с вашим другом, — Сол говорит твердо, с нажимом. — Гиреном Леклиджем. Как можно скорее.