Алхимик
Шрифт:
Раздавалось позвякивание инструментов. Она видела, как Зелигман длинным пинцетом поднес к свету маленький окровавленный предмет и внимательно изучил его. Через несколько секунд он опустил его и столь же пристально изучил другой такой же. Состоялся тихий обмен словами, несколько членов группы снова повернулись и посмотрели на Монти.
Она с молчаливым отчаянием стала молиться. Она попыталась представить себе золотой крест; она думала о квадрате Лумиела, лежащем в ее сумочке. Затем, теряя надежду, — об изуродованном теле Табиты Донахью на крыше ее автомобиля.
Женщина, которую она раньше
Горло у Монти перехватило спазмом. Она задохнулась от ужаса.
Женщина поднесла лягушку поближе — так, что она чуть не коснулась носа Монти. Охваченная дрожью, судорожно глотая воздух, она обоняла запах создания, видела складки кожи у нее под шеей, которые пульсировали, когда лягушка дышала. Она плотно закрыла глаза. Им не удастся заставить ее смотреть. Этой свободой она еще обладала.
Когда она снова открыла глаза, женщина отошла. Монти сглотнула. Через несколько секунд женщина вернулась с другим подносом, который она тоже для осмотра поднесла вплотную к лицу Монти. На ложе из мелко колотого льда аккуратно лежали окровавленные глазные яблоки лягушки.
Все ее внутренности скрючило от паники. Она попыталась вырвать из хватки ремней ноги, запястья, шею.
Кто-то подкатил к ней другую каталку. Теперь вокруг нее собралась вся группа. Склоняясь над ней, Зелигман порылся в наборе инструментов на подносе, выбрал сначала маленький блестящий скальпель, который, держа в одной руке, поднял и рассмотрел, а затем взял какой-то инструмент с тонкой длинной ручкой и приплюснутой стальной ложкой на другом конце.
— Не-е-е-е-ет! — отчаянно завопила Монти.
Зелигман большим и указательным пальцами покрутил ложку. Она отбрасывала яркие блики света.
— Нет! — сказала Монти. — Прошу вас, не надо. Все, что угодно. Все, что вы хотите, но только не мои глаза, не…
— Не волнуйтесь, я успею, — совершенно бесстрастно сказал ей Зелигман. — При работе с глазами очень важна быстрота действий, потому что окончания зрительных нервов умирают почти мгновенно. — Затем выражение его лица отвердело. — Лягушка — холоднокровное создание, мисс Баннерман. Таковые создания почти не ощущают боли. Вам это известно?
Она смотрела на него, потеряв дар речи.
— Я не вводил лягушке никаких обезболивающих и не собираюсь терять драгоценное время, давая их вам. — Подняв голову, он слегка изменил угол наклона лампы.
Раздался голос Кроу:
— Может, вы собрались с мыслями и хотите что-то сообщить нам до того, как доктор Зелигман начнет процедуру, мисс Баннерман? Или мы сначала изымем один глаз и посмотрим, как пойдут дела?
— Не о чем, — выдохнула она. — Нечего говорить. Мы… я… говорила только с мистером Уэнтуортом… и с Зандрой Уоллертон… больше ни с кем. Я не говорила больше ни с кем, кроме них… а они мертвы. Я заверяю, я клянусь, больше ничего не было. — Она понимала, что говорит бессвязно и неубедительно.
— А что насчет мистера Моллоя? Он-то с кем говорил, мисс Баннерман?
— Я не знаю.
— А вот я
— Пожалуйста. Я ничего не знаю. В самом деле. Я не… не видела его… с тех пор… я не знаю, где он.
Наступило краткое молчание, после которого Кроу хрипло сказал:
— Изымите у нее глаз. Когда закончите, мы продолжим с ней разговор. Немного боли поможет ей собраться с мыслями.
Женщина, которая приносила подносы, нагнулась над Монти, глубоко погрузила пальцы в основание шеи, повыше перевязи, и заставила ее откинуть голову назад. Другая пара рук сжала ей лоб.
Задыхаясь от ужаса, Монти могла только беспомощно наблюдать, как обтянутые латексом пальцы Зелигмана опускаются к ее правому глазу. Она смежила ресницы, плотно сжала их, изо всех сил стараясь противостоять давлению его пальцев, которыми он старался открыть их.
Она проиграла. Сначала были подняты ресницы, затем палец в латексе болезненно скользнул по глазному яблоку, и, когда это ему удалось, она увидела водянистый ореол; нажим пальцев не ослабевал и был настолько уверенный, словно он занимался этой процедурой каждый день. Он широко раздвинул ей ресницы.
— Ретрактор, — спокойно произнес доктор Зелигман.
Пальцы в резиновой перчатке поднесли маленькую проволочную петлю с резиновыми захватами на концах. Монти видела, как она приближается к ее глазу, и почувствовала острое неудобство, когда петлю ввели внутрь, как можно шире раскрывая ресницы.
— Все правильно, — сказал Зелигман. — Теперь я собираюсь прорезать радужную оболочку.
Нет, прошу вас, не надо, не делайте этого! Пожалуйста, не надо!Монти в упор смотрела в глаза Зелигмана, отчаянно моля его, моля от всего сердца. Полный глубокой собранности, он сдвинул брови и наклонился к ней, пока его лицо в маске не оказалось в нескольких дюймах. Вспышка света блеснула на полированном лезвии скальпеля, который медленно и неудержимо опускался к ней, а затем, прежде чем соприкоснуться с ее плотью, он на долю секунды расплылся, выйдя из фокуса.
130
Второй уровень… направо… по указателям…
Коннор вырвался из лифта, не дожидаясь, пока двери полностью откроются, и оказался в пустой приемной, схожей с той, которую он только что оставил.
Пустив в ход карточку, он набрал код, толкнул двери и, держа пистолет на изготовку, быстро осмотрел коридор в обе стороны. Он был пуст. Коннор сорвался с места и, преодолев двадцать ярдов, оказался на перекрестке с набором указателей. Он рванул налево, к дверям с надписью «Операционная № 1». Дальше. Еще десять ярдов.
«Операционная № 2».
Он приник к стеклянному глазку в дверях. Да, они там. Зеленые халаты сгрудились вокруг каталки. Хирург наклонился к Монти…
Карточка-пропуск выпала из дрожащей руки, когда он вставлял ее в щель. Встав на колени, он попытался подцепить ее ногтем, но она оставалась лежать, словно приклеенная к полу. Иисусе, да шевелись ты!Он отчаянным рывком оторвал ее от пола, вставил в щель панели и отстучал код. Блеснул зеленый огонек, и Коннор локтем ударил в дверь. Она не шевельнулась. Он попробовал снова, дверь дрогнула, но все же не поддалась.