Алхимик
Шрифт:
После того как Дэниел произнес эти последние слова, наступило долгое молчание. Внезапно узел на затылке, удерживавший полотнище, распался, и полотнище сдернули.
Дэниел несколько раз моргнул, чтобы восстановить четкость зрения; он был настолько поражен зрелищем, представшим его глазам, что забыл и думать о своей наготе. Он стоял, открыв рот от изумления, в большом амбаре с темно-красным потолком, а стены были полностью затянуты черной материей. Две черных свечи, каждая высотой в добрых четыре фута, стояли по обе стороны от алтаря, а тот высился в центре пятиугольника, выложенного золотой фольгой
Дюжина людей, застывших внутри пятиугольника, смотрели на него. Но он не видел их глаз. На них были странные маски, напоминавшие головы животных, и они были совершенно нагими, если не считать серебряных эмблем, висевших на шеях.
Напротив Дэниела красовалась свиная голова, водруженная на обнаженное мужское тело. У кошачьей мордочки было тело женщины. Оскалившийся волк и ухмыляющийся козел тоже имели человеческие формы. Все держали свои церемониальные кинжалы остриями кверху, и пламя мерцало на клинках. В центре пятиугольника было раскинуто черное полотнище, на котором лежала молодая обнаженная женщина; ее вытянутые руки и ноги были тщательно растянуты веревками.
Взгляд Дэниела скользнул от щелок для глаз в масках зверей к обнаженной девушке — и снова к головам животных. Выражение, с которым они смотрели на него, вскинув кинжалы, вызвало у него чувство ужаса.
Ловушка, понял Дэниел. Он попал в западню.
Он развернулся, но дверь была перекрыта Магистром Храма и Верховной Жрицей, оба были обнажены. Жрица сжимала его церемониальный кинжал. Магистр Храма держал вскинутый высоко над головой огромный меч, словно бы собираясь нанести удар Дэниелу. И оба строго и торжественно, не улыбаясь, смотрели на него.
— Ты отрекся от Иисуса Христа Обманщика, — сказал Магистр Храма, в первый раз посмотрев ему прямо в глаза. — Ты отрекся от Бога. И ты принес нам клятву в соблюдении тайны.
— Но почему мы должны верить тебе, Теутус? — насмешливо спросила Жрица.
— Можем ли мы доверять тебе, Теутус? — подхватил Магистр Храма.
— Или, может, лучше сразу же принести тебя в жертву, Теутус, и избавить от долгих физических страданий.
Краем глаза Дэниел заметил, что меч Магистра Храма приподнялся чуть выше, а костяшки пальцев, которыми он сжимал рукоятку, даже побелели. В первый раз отвага полностью оставила его. Ему захотелось повернуться и бежать со всех ног, но тут он понял, что не может даже пошевелиться. Все его тело было парализовано — но не от страха. Его держалакакая-то невидимая сила, и ничего более мощного и властного ему не приходилось испытывать никогда в жизни. Не в силах пошевелиться, он стоял, приросший к месту, и был полностью в ее власти.
48
Лондон. Пятница, 18 ноября 1994 года
Коннор торопливо смыл остатки пены с лица и протер его лосьоном «Этернити». 6:58 утра. Через двадцать минут ему надо уезжать на работу.
Он накинул на плечи влажное полотенце — господи, до чего в этой квартире зябко — и вышел в просторную кухню. Сделав себе кружку кофе, он принес ее в гостиную, где лежал его лэптоп. Аккуратно, шаг за шагом следуя инструкциям руководства,
Почти сразу же в верхней части экрана появились слова: «ЗАГРУЖАЕТСЯ… 1 ИЗ 25».
«Ах ты, мать твою!» — с широкой улыбкой подумал он и заторопился в спальню, чтобы успеть одеться, пока грузится почта.
Завязывая галстук, он услышал звук гонга, оповещавшего, что компьютер закончил загрузку почты, и вернулся в гостиную. На часах было четверть восьмого. Он прикинул, не стоит ли прямо сейчас просмотреть почту или же заняться этим на работе.
После секундного раздумья он отключил лэптоп, закрыл крышку и положил его в портфель. Он успеет вовремя. Почту он прочитает в кабинете, и никто не будет знать, чем он там занят. Прихватив ключи от машины, он выскочил из дома, сгорая от желания узнать, кто же попался в его сеть.
Монти выпало плохое утро. У отца, из-за смерти Уолтера Хоггина, было ужасное настроение, и оно все ухудшалось оттого, что затерялась какая-то папка. Он клялся, что видел ее в кабинете всего пару дней назад, но Монти не сомневалась, что ее куда-то засунули во время переезда из Беркшира. Если найти ее не удастся, то на уик-энд придется ехать в их старую лабораторию и заниматься там поисками, а ее эта перспектива не радовала. Было жаль тратить рабочее время, и угнетало совершенно пустое здание.
В нем оставалась лишь горсточка прежних сотрудников, подчищавших то, что еще оставалось, а через месяц и их не будет: одних искушал ранний уход на пенсию, а других ждала работа на заводе «Бендикса» в Рединге, где скончался Уолтер Хоггин. Но конец эпохи символизировал не столько переход в «Бендикс Шер», сколько смерть Уолтера, и она с содроганием думала о похоронах.
Сразу же после десяти она добралась до здания Бендикс и нашла сообщение от Коннора Моллоя, что он ждет ее звонка, но, набрав его номер, услышала голос автоответчика.
Она вернулась из Амбара, расположенного этажом ниже, — это прозвище было дано объемистому хранилищу досье, которое служило архивом для всех лабораторий, где каждый уик-энд автоматически распечатывались с компьютеров копии всех документов и записей о ходе исследований. Они хранились в несгораемых шкафах. Но и там ее поиски не выявили никаких следов исчезнувшего досье.
Монти уже вставляла карточку-пропуск в замок своего кабинета, как услышала звонок телефона. Влетев в помещение, она успела схватить трубку.
— Алло?
— Мисс Баннерман? Доброе утро. Наконец-то мы установили связь.
— Мистер Моллой! Привет. — Теперь, когда она чувствовала всё крепнущие дружеские связи с этим человеком, эта формальная вежливость показалась ей особенно абсурдной. — Как ваш переезд?
— Благодарю вас, никаких проблем. Если не считать, что у меня еще нет мебели. — Он помолчал. — А как у вас дела?
— Не очень. Я… — Через окошко в дверях она глянула в коридор, увидела, как из лаборатории напротив выходит техник, толчком закрыла свою дверь и понизила голос. — Можем ли вы встретиться где-нибудь снаружи? Мне надо поговорить с вами. Вы свободны во время ланча?