Алхимия убийства

Макклири Кэрол

— И тогда в Америку послали Перуна, чтобы спровоцировать общественное недовольство в стране. — Я качаю головой. — Так же как они подстрекали народ к бунту, когда царь не спешил с реформами.

— Правильно. Я потерял след Перуна в Чикаго. Я вернулся в Европу и в конце концов обосновался в Париже. К тому времени швейцарцы устали от того, что их страна стала пристанищем для бежавших из России анархистов, и тогда многие из них перебрались в Париж. Я надеялся найти Перуна здесь. Я получаю небольшое жалованье от моего правительства за информацию об анархистах вообще.

Сейчас я бы жил в Санкт-Петербурге с семьей и получал бы хорошую пенсию, если бы Перун не изготовил бомбу и не отнял у меня всех, кого я любил. — Он делает паузу, чтобы совладать со своими чувствами. — Я вас спрашивал, слышали ли вы об обществе «Бледный конь». Так называется эта тайная организация фанатиков.

— Четвертый Всадник, — произношу я шепотом.

— Да, тот, кто будет умерщвлять мечом, голодом и зверями земными, и чье «имя „смерть“; и ад следовал за ним», как говорится в Библии.

У меня по коже бегут мурашки.

— Какое безумие, какое чудовищное безумие. Как выглядит Перун?

— Я не знаю.

— Вы не знаете! Как же тогда вы следили за ним?

— По его имени и делам, точно так же как вы следили за вашим доктором. Мужчине легко менять свою внешность, когда одинаково модно носить длинные волосы, бороду и усы разной длины или стричься наголо. Он известен в своем кругу фанатичных анархистов как Перун. Его настоящее имя неизвестно вне этого узкого круга и, возможно, верхнего эшелона полицейских чинов в Санкт-Петербурге.

— Вы знаете, где Перун сейчас?

— Здесь, в Париже.

— Вы уверены?

— У меня есть источник, доказавший в прошлом свою надежность. Здесь, в Париже, замышляется что-то серьезное.

Слышится стук в дверь.

— Надеюсь, вы не будете возражать. Я ожидаю друга, — говорю я Чернову.

— Ничуть. Впрочем, это может быть женщина, которая приходит за стиркой.

Он уходит. Я встаю и начинаю ходить по маленькой кухне, пытаясь успокоиться и переварить все, что он рассказал. Нет никаких доказательств, что Перун — маньяк из сумасшедшего дома, но интуиция подсказывает мне, что так оно и есть.

Я слышу, как Чернов открывает переднюю дверь и вскрикивает. Раздается взрыв, и я валюсь с ног.

Я сижу на полу оглушенная, в ушах у меня звенит.

Дым и едкий химический запах проникают через дверь в жилую комнату. Встав на ноги, я бросаюсь к двери. Комната вся в дыму. Фасадная часть дома разворочена и горит. Чернов лежит на спине в жилой комнате. Ему уже ничто не поможет — то, что от него осталось, едва можно узнать.

Задыхаясь от кашля и спотыкаясь, через кухонную дверь я выхожу в сад. Калитка ведет из него в переулок позади дома.

Я безудержно плачу. Несчастный господин Чернов мертв.

47

Нетвердой походкой я выхожу из переулка на улицу. Уши заложены будто ватой, в глазах резь, слезы застилают глаза. Вокруг меня суматоха, шум, гам, все как в тумане. Только одно ясно как божий день: мне нужно уносить ноги, пока меня не сцапала полиция. Какая-то женщина трогает меня за руку и что-то говорит. Наверное,

она спрашивает, не ранена ли я. Я бормочу «нет» и не останавливаясь иду дальше от этой кутерьмы, от несчастного Чернова, туда, откуда пришла.

Слезы все текут в три ручья — не от рези в глазах, а из-за Чернова. Надеюсь, он обрел покой и сейчас со своей женой и детьми. Пять пожарных команд на повозках, звеня колоколами, проносятся мимо; тяжелые подковы лошадей громко цокают по булыжной мостовой. Медленно ко мне возвращается слух. Еще какой-то мужчина спрашивает, не нужна ли мне помощь. Я качаю головой и продолжаю идти.

— Нелли!

Рядом со мной останавливается фиакр. Жюль открывает дверцу и выскакивает на мостовую.

— Что с вами?

— Нет-нет, ничего, просто я… — Я больше ничего не могу сказать, меня душат рыдания.

Он подхватывает меня за талию и сажает в фиакр.

Двумя часами позже мы сидим в кафе и разговариваем. Жюль отвозил меня домой, чтобы я переоделась и привела себя в порядок. Мое лицо и одежда почернели от дыма. Когда мы входили в подъезд, мадам Малон вышла из своей квартиры и уставилась на меня, но ей пришлось быстро ретироваться и захлопнуть за собой дверь, после того как Жюль строго посмотрел на нее и угрожающе постучал тростью по полу. Он проводил меня до двери моего чердака и спустился вниз, дав мне возможность заняться своим туалетом.

Я рассказала Жюлю, что получила записку от Луизы Мишель, которая направила меня к царскому агенту.

— Я вернулся к дому господина Чернова, когда вы приводили себя в порядок. Весь фасад был разрушен взрывом. Вы не пострадали только потому, что находились еще за одной стеной.

Меня бросает в дрожь при мысли, что меня чуть не разорвало на куски.

— Я разговаривал с полицейскими, прибывшими на место происшествия. Соседка, возвращавшаяся домой, видела мужчину у дома перед тем, как прогремел взрыв, но она не могла описать его внешность.

— Это был Жиль де Рэ, известный как Перун.

Жюль взглянул на меня точно так же, как он смотрел, когда я сказала ему, что была пациенткой в сумасшедшем доме.

— Откуда вам это известно?

— Луиза Мишель сказала, что убийцу зовут Жиль де Рэ. Он русский и, как видно, свободно говорит по-французски. Господин Чернов сообщил, что в русском анархистском подполье он известен по кличке Перун.

— Перун. Это славянский бог.

— Бог грома и чего-то там еще.

— Не кажется ли вам, что Красная Дева намеренно направила вас в дом русского агента, чтобы вас убили?

— Конечно, нет. Ее люди могли бы убить меня в переулке недалеко от моего дома или еще где-нибудь. Не говоря уже о соборе Парижской Богоматери. Но я не сомневаюсь, что ее друзья-анархисты сообщили убийце, куда я направляюсь. Этому Жилю не хочется, чтобы я шла за ним по пятам до самой России.

Жюль в задумчивости трет подбородок.

— Согласен. Луиза Мишель не привыкла убивать людей бомбой. Если бы ей нужно было ликвидировать вас, она бы скорее дала вам кинжал и сражалась с вами один на один со своим кинжалом в руках.