Али-баба и Куриная Фея
Шрифт:
— Осторожно! Смотрите, чтобы мальчишки нас не заметили, — предупреждает она.
Девушки садятся на корточки перед окном, в одних лёгких ночных рубашках. Они так волнуются, что их начинает немного познабливать. Протянув руку, Рената осторожно отодвигает оконную задвижку. На улице по-прежнему раздаются громкие вопли. Деревенские ребята как заворожённые уставились на их освещённое окно. Вот оно, словно по волшебству, бесшумно раскрывается. У Феликса громко бьётся сердце. Где же Бритта? Не она ли махнула ему рукой?.. Нет, это всего-навсего занавеска колышется
«Выпивка, выпивкой, а служба службой». Ровно десять минут назад старший скотник Эмиль Кабулке, осушив последнюю кружку пива, поднялся с места, не обращая внимания на протесты своих партнёров по картам.
— Нет, нет. Ничего не поделаешь. Завтра утром, когда вы будете спать крепким сном, я уже примусь за работу.
Эмиль Кабулке нахлобучил на лоб кепку с большим козырьком и отправился восвояси. Светло-серая кепка Кабулке выглядела совсем как новая, или, точнее говоря, почти как новая. Кабулке получил её в подарок ещё на прошлое рождество, но, будучи человеком бережливым, надевал её только по воскресеньям. В обычные дни его лысую голову украшала старая, засаленная шапка.
Чтобы не делать крюка, Кабулке свернул с дороги и пошёл домой напрямик, узким переулком. Он очень скоро пожалел, что выпил так много холодного пива. Но ничего, через пять минут он уже будет дома. Эмиль Кабулке был не прочь поскорее лечь в постель. Ему оставалось только свернуть в следующий переулок и пройти мимо интерната, от которого до его дома было всего каких-нибудь триста метров. Кабулке шёл быстрым шагом. Его глаза уже привыкли к темноте. Ночь была холодная. «Пора рыть картошку и убирать свёклу», — думал он. А вот и его переулок. Совершенно машинально Кабулке завернул за угол, на знакомую улицу. Но вдруг он остановился. Что там происходит? Перед интернатом был виден свет нескольких фонариков. Странно. Кабулке ускорил шаг.
— Бритта, Бритточка! — Феликс засвистел, желая вызвать девушку, и вдруг замер. Он услышал шаги — твёрдые и быстрые мужские шаги. Феликс почуял недоброе. Он вспомнил, что отец всегда возвращается из пивной этим переулком. Берегись! Позабыв о Бритте, он ринулся домой с одной-единственной мыслью: «К тому времени, когда старик вернётся, я должен лежать в постели и спать, иначе мне будет плохо!»
Франц Наситка негромко свистнул. Фонарики погасли. Нарушители тишины бесшумно исчезли… Неизвестно, кто там идёт, да и бургомистр уже дважды грозился заявить на них в полицию. Стало темно.
Девушки из «Ласточкина гнезда» осмелели. Они выглянули в окошко.
— Они ещё здесь? — шёпотом спросила Лора.
— Конечно, они стоят внизу, — ответила Бритта.
— Бросайте быстрее! Какой-то дурень как раз подходит к окну! — воскликнула Рената.
Эмиль Кабулке проходил мимо интерната. «Странно! — думал он. — Ведь когда я свернул в переулок, здесь был виден свет. А потом послышались шаги, как будто кто-то удирал от меня. Э, да что там! Просто мне всё это почудилось.
Бац, бац, бац! Кабулке вздрогнул. Что-то твёрдое, похожее на камень, упало около него на мостовую.
— Чёрт во…
Ругательство застряло у Кабулке в горле. На него низверглась целая гора сажи. После этого откуда-то сверху полилась вода. Возмущённый Кабулке отпрянул в сторону. Он попытался отряхнуться. Холодные капли, стекая с кепки, попали ему за воротник.
Чёрт знает что! Но Эмиль Кабулке и теперь не верил в привидения. Он с мрачным видом посмотрел на здание интерната и угрожающе поднял кулак:
— Да, да, смейтесь надо мной, ослы вы этакие! Подождите, сейчас я подымусь к вам хотя бы на самую крышу! — И он обоими кулаками забарабанил по запертой двери интерната. — Откройте, немедленно откройте! Иначе я вызову полицию!
[Картинка: i_006.png]
Лора, Бритта, Урсула и Рената, которые уже собирались весело расхохотаться, смущённо переглянулись.
— Бог мой! Кажется, мы угодили в старшего скотника! — сказала Рената с испугом.
Во мгновение ока все четверо исчезли в своих постелях.
— Мы ничего не знаем! Спокойной ночи. Я сплю, — заявила Бритта.
Стрекоза с головой завернулась в одеяло. Как смешно! Она кусала подушку, чтобы не расхохотаться громко. Нужно же было так случиться, что вся сажа попала прямёхонькона лысину толстого Кабулке!
— Послушайте только, как он барабанит в дверь. Он ещё, чего доброго, сорвёт её с петель.
Рената в испуге теребила свой носовой платок.
— Откройте, откройте! — Кабулке был вне себя от ярости. Он бесновался, стучал и дёргал дверь до тех пор, пока не прибежала заведующая.
— Это вы? Что случилось? У вас ужасный вид! Вы упали? — спросила она, ещё ни о чём не подозревая.
Действительно, сажа, смоченная водой, самым удивительным образом расписала фуражку Кабулке и его красное, толстое лицо.
— Я? Упал? Да, конечно, упал! Может быть, фрейлейн, вы принимаете меня за пьяного? — бушевал Кабулке. — Сюда, фрейлейн, сюда гоните всю вашу верхушку! — Кабулке хотел сказать: всех учеников, живущих на верхнем этаже. — Тащите этих ослов из их кроватей хотя бы в одних рубашках. Пусть все соберутся, а я уж сам найду виновных. Ваши ученики облили меня какой-то дрянью.
Старший скотник поднёс к свету свою испачканную фуражку. Инга Стефани попыталась успокоить его.
— Завтра утром, дорогой Кабулке, сразу же после подъёма, я найду виновных, а теперь ночь и все спят, — уговаривала она его.
— Спят! Я видел, как они спят! — Кабулке в ярости нахлобучил на лоб мокрую фуражку. — Нечего сказать, хороши у вас порядочки, фрейлейн! Видно, что вы знаете своё дело. Ого, хотел бы я денёк побыть начальником в этом свинарнике! Хотя бы один-единственный денёк. Уж я бы им показал, можете быть уверены! Они бы у меня ночью отдыхали. А случись такое происшествие, как сегодня, да я бы всю эту компанию в бараний рог согнул!